Высшая каста

– Ну, во-первых, это уже совершенно не важно. Последние десять лет страной управлял «коллективный Путин», так называемое «Политбюро-2». Владимир Владимирович являлся лишь названием государственного курса, которое никаким образом не отражало и не определяло характер правящего режима, как указание на листья коки в бренде «Кока-кола». Ведь стоит только поменять название газировки, компания с капитализацией в двести миллиардов долларов вмиг превратится в банкрота. Умер ли он еще пять лет назад, жив ли, наслаждаясь старостью в обществе гражданина Голландии, об этом романе слухи ходят достаточно давно, уже не важно. Важно другое. Прямо сейчас на наших глазах тот всеми нами обожаемый и ненавидимый «коллективный Путин» начинает пожирать самого себя. Система сдержек и противовесов окончательно сломалась, и те, кому все эти годы удавалось власть делить, начали за нее бороться. И причина тому вовсе не смерть Путина, если, конечно, таковая имеет место быть, поскольку двойников вождя всегда хватало, и они бы еще лет десять перерезали ленточки, глаголили благоглупости и рассказывали сальные анекдоты.

– Срочные сообщения приходят с лент информагентств, – перебила политолога ведущая. – По Москве прокатилась волна вооруженных ограблений отделений банков и ювелирных бутиков. Нападения носят как характер погромов, так и спланированных налетов людей в камуфляжной форме, вооруженных автоматическим оружием. Громят также продуктовые склады и магазины, многие накануне были закрыты в связи с обвалом отечественной валюты. Сегодня американский доллар торгуется на отметке 473 рубля. Буквально час назад патриарх Кирилл встретился с министром обороны. Как сообщается, Святейший благословил господина Шойгу, призвав армию не допустить кровавого шабаша в Москве. Назначенный на субботу экстренный созыв парламента, на котором должен быть принят пакет неотложных мер по наведению порядка в стране, может не состояться, поскольку большинство депутатов находятся за границей на отдыхе или в командировках. Председатель правительства выступил с заявлением о необходимости установления мира и проработке вопроса о созыве конституционного собрания. Однако эксперты оценивают подобное заявление как запоздавшее минимум на неделю и уже не способное каким-либо образом повлиять на дальнейшее развитие событий. Сообщается о столкновениях в столице с использованием тяжелого вооружения. Отдельные армейские подразделения отказываются применять силу в отношении митингующих.

– Да выруби ты эту шарманку, – прикрикнул пассажир, выливая в себя остатки фляжки. – К черту этих умников. Который час?

– Вечность, – сухо ответил Мозгалевский.

– Что ты сказал? – переспросил Михаил.

– Время молиться Богу и держать порох сухим.

– Знаешь, Вика, я, пожалуй, останусь, – господин откинулся на сиденье.

– Ты спятил?! – взвизгнула девушка, схватив за рукав спутника.

– Убивать я умею, отнимать люблю. Всякая революционная власть меня с руками оторвет. Вова не даст соврать, – раздухаренный алкоголем пассажир вновь похлопал по плечу журналиста.

– Если к стенке не поставят, – буркнул Мозгалевский, пропуская движущиеся навстречу армейские КамАЗы.

– Смерть, братан, это не пуля в затылок, смерть – это тоска и забвение.

– Миш, куда я без тебя? – расхныкалась девушка, прижимаясь к господину.

– Справишься, милая, – скривился тот, с досадой бросив под ноги пустую фляжку.

– Дай мне денюжку на дорогу, – Вика сквозь слезы заискивающе посмотрела на господина.

– На, – Михаил протянул банковскую карту. – Пароль знаешь.

– Ты издеваешься! – возмутилась Вика. – Карты все отключили.

– Забыл совсем, дорогая, – заржал мужик, роясь в карманах, доставая банкноты. – Вот, часы еще возьми, хватит из России выбраться. А дальше сама.

Девушка аккуратно сложила деньги, засунув их за пазуху, мельком оценила часы, спрятав в карман пальто. Они еще долго спорили, ругались. Вика плакала, умоляла господина одуматься. Сошли возле стоянки такси, вокруг которой кишела разношерстная толпа. Кто-то кричал, кто-то рыдал, кого-то били. Тут же рядом раздавали листовки, несколько парней с пылающими глазами из-под замотанных шарфов переворачивали машину ДПС. Тянуло едкой вонью горевших покрышек, чем-то злым и великим обволакивая лица прохожих.

Вокруг Мозгалевского рушился мир, который он ненавидел, но без которого себя не представлял. Стремительным густым ливнем смывалась вековая грязь лжи, лицемерия и подлости. Ледяным градом сокрушалось еще вчера казавшееся незыблемым и вечным. В пучину великого катаклизма торжественно погружалась шестая часть суши с прилавками, племенами и больными душами. Но это не заботило Мозгалевского, мечтавшего лишь обнять Алену и прижать к груди сына. Будущее расцветало в сердце Мозгалевского простым и честным счастьем, дрожащей любовью – предвестницей новой, чистой жизни.