Высшая мера

Дважды меня упрашивать не пришлось. Если выбирать перспективу провести весь день на промозглом ветру, на улице, с уже окоченевшими ногами, валя сосны, высотой с трехэтажный дом, и теплом автомобиля, а потом и медпункта, то я без особых раздумий выбирал первое. И неважно, что потом будет со мной, что пытливый извращеный ум замполита придумает после, главное, что на какое-то мгновение, на еле заметный миг я окажусь в тепле.

В машине было даже слегка жарковато. Пальцы в кирзовых сапогах мгновенно стали оттаивать, превращаясь из хрупких льдинок в нечто человеческое. Жар разлился по всему телу, а впалые щеки заалели.

Меня усадили вперед, рядом с водителем. Ковригин расположился сзади, а Головко уселся за руль, слегка качнув на рессорах автомобиль всем своим весом. Повернул ключ в замке зажигания и сухо заметил, косо поглядывая на меня:

– Не балуй, значит…У замполита ствол в руке. Дернешься, мигом продырявит.

Для подтверждения его слов, Ковригин передернул затвор «ТТ», глухо щелкнувший прямо у меня под ухом. Да и плевать! Куда здесь прикажете бежать? В лес? Это верная смерть от холода! Без одежды, без еды. Я не пройду по этим дебрям и с километра, а пущенные по следу собаки, мгновенно возьмут меня, как только я сорвусь в побег. Вариант с заложником? Головко вряд ли на эту роль подойдет. Ковригин? Этот вообще обладает стальными нервами несмотря на юный возраст, его так просто не напугать. Оставалось лишь расслабиться и попробовать согреться.

Машина аккуратно покачивалась на рессорах. Головко водил аккуратно. От чего у меня тут же стали закрываться глаза. Тело мерно покачивало из стороны в сторону, под ногами натекла огромная лужа потаившего снега, но мне было все равно хорошо. Еще бы жрать, так бы не хотелось…

– Ты же вроде парень разумный, Клименко,– начал издалека замполит, едва мы въехали в широко распахнутые ворота лагеря,– слышал, что случилось с Морозовым вчера?

Я кивнул, стряхивая с себя блаженную слабость, отгоняя сон.

– Так вот…Ты же не повторишь его ошибки сегодня? Верно?– голос Ковригина был спокойный и уверенный. Он сильно преобразился с того момента, как вернулись с этапа в лагерь. Здесь он был, словно дома, в своей тарелке, где каждый вопрос и угол ему знакомы. И если в вагоне создавалось ощущение, что он молодой сопливый лейтенант, а Головко опытный подчиненный, то теперь все складывалось наоборот. Здоровенный сержант покорно выполнял все возможные приказы замполита, как верная собачонка, а значит, там, в вагоне, они зачем-то ломали перед зэками комедию. Зачем? Задумался я. Скорее всего, чтобы Ковригина считали своим парнем в доску. Не принимая в расчет в случае чего, а сам лейтенант, как выяснилось, всего лишь валял дурака, будучи в действительности опасным, как гремучая змея.

– Верно, гражданин начальник…– выдавил я из себя, после минутного молчания. Машина подъехала к широким крыльцам карантинного барака, взметнув задними колесами снежную пыль.

– Вот и хорошо, Клименко,– улыбнулся Ковригин,– я так и думал. Ты же из наших?

– Я оперативник!

– Да к черту! Оперативник, замполит, старшина, кум, хозяин…Все мы из одной службы вышли, из НКВД. Должны понимать друг друга с полуслова…

– Про понимание я уже говорил с гражданином сержантом,– буркнул я, выходя из автомобиля, краем глаза заметив, как во весь рот улыбается Головко.

– Жаль…– вздохнул Ковригин, пряча оружие в кобуру.– Такой перспективный кадр пропадает. Мы б тебя, Клименко, библиотекарем у нас сделали! Слышишь? В тепле, книжки читать, молодок из женского лагеря за жопу щупать? Может согласишься, а?

– Нет, товарищ лейтенант,– рассмеялся Головко, глуша двигатель,– он идейный! Я пробовал уже так…

– Ну или дружков твоих в расход при попытке к бегству, а? – лицо Ковригина резко посерьезнело. Он вцепился в меня жестким сверлящим взглядом, как бульдог в свою жертву.– Контру и попа, а? И тогда нет?

Я дернулся было к нему, вовремя спохватившись, что замполит просто развлекается, провоцируя меня. Остановился, готовый к броску, сжав кулаки, спрятав их под длинными рукавами телогрейки.

– А тогда, лучше и меня вальнуть сразу, гражданин начальник…– процедил я, бледнея.

– Да ну? Шучу я, Клименко, шучу! Жизнь у нас скучная в лагере…Вот такими как ты и развлечешься, разве что…Народец у нас измельчал…Глупый пошел, тонкого юмора не понимает. Ну иди…Иди! Чего застыл? Докторша давно уж ждет в бараке нетопленном, как ты явишься балду ей свою показать. Шевелись тварь!– резко, почти без перехода рявкнул он, заставляя меня шагнуть внутрь.

– Интересный экземпляр…– донеслось мне в след.

– Не то слово, значит-с, товарищ лейтенант!– рассмеялся Головко.– а видели бы вы, как он Кислова отделал! Загляденье одно!