Высшая мера

- Женщина села в машину или направилась к остановке автобуса? - спросил он, уже не надеясь на ответ.

- Валюта! - крикнул Якушкин, оборачиваясь к раздаточному окошку. - Еще пивка, будь добра!

- Как ее зовут?

- И орешки тоже… Один пакетик! Нет-нет, арахиса не надо, только фисташки! Они менее жирные и более соленые! - Якушкин посмотрел на Юферева с веселой неуязвимостью.

- Как ее зовут?

- Кого?

- Женщину, с которой ты вчера познакомился возле своего дома. - Юферев тоже улыбнулся, но губы плясали, и бледность, совершенно непривычная бледность покрывала его лицо. Будь Якушкин поумнее, будь ближе знаком с Юферевым, он бы спохватился, понял бы, что уже перешел границу допустимого. Но, видимо, жизнь его баловала, не сталкивала с людьми, способными на нечто неожиданное.

- Она тебе понравилась, капитан?

В ответ Юферев улыбнулся еще шире и, захватив в кулак волосы на затылке Якушкина, изо всей силы ткнул его лицом в бумажный стаканчик. Парень взвизгнул, попытался вырваться, но Юферев опять ткнул его лицом уже в раздавленный стаканчик, в стол, хорошо так ткнул. Якушкин заорал, задергался, но короткий резкий удар заставил его замолчать.

Краем глаза Юферев видел широко раскрытые глаза девицы в раздаточном окошке, так и не обернувшегося мужичка в дальнем углу забегаловки, но все это уже не имело для него значения

- Как ее звали? - прошипел он. - Как ее звали? - И было, все-таки было что-то такое в глазах Юферева, что Якушкин начал, кажется, понимать, как можно себя вести, а как вести себя нельзя ни при каких обстоятельствах.

- Не знаю… Говорю же, не знаю! - попытался было распрямиться Якушкин, но Юферев снова ткнул его лицом в пивную лужу.

- Адрес?

- Не знаю.

- Села на автобус или в машину?

- Красная «девятка».

- Красная «девятка»? - удивился Юферев. - Красных «девяток» не бывает.

- Красная «девятка»! - пускал пивные пузыри Якушкин.

- Как ее звали?

- Наташа. Наташкой назвалась!

- Фамилия?

- Не сказала… Я и не спрашивал… Не говорят фамилию, когда знакомятся! Ты что, капитан, никогда не знакомился с женщинами?

- Приметы?

- Что?!

- Хромая? Кривая? Рябая?

- На щечке родинка… А в глазах…

- Что в глазах?! Отвечай, подонок! Что в глазах?!

- Любовь, капитан, - улыбнулся Якушкин окровавленными губами. - На щечке родинка, а в глазах любовь… И отвали!

- В какую машину села?

- «Девятка», капитан, красная «девятка»… Тебе такой никогда не иметь! - Якушкин дерзил, пытаясь хоть этим подкрепить свое достоинство в глазах продавщицы, ставшей невольной свидетельницей его позора.

- Где сговорились встретиться?

- Нигде… Не захотела она со мной встречаться. Сказала, в центре увидимся, в самом центре.

- Что она имела в виду?

- А черт ее знает… Сказала со значением - в самом-самом центре.

- Узнаешь, если встретишь?

Якушкин все еще стоял, уткнувшись лицом в стол, и только когда начинал что-то говорить, Юферев чуть отпускал его, позволял приподнять голову.

- Повторяю - узнаешь?

- Даже на ощупь, капитан… Говорю же - на щечке родинка.

- На левой, правой?

- Отпусти!

- Отвечай, подонок!

- Отпусти, не могу сообразить!

Якушкин разогнулся, с ненавистью посмотрел на Юферева глазами, залитыми пивом, потряс головой, оглянулся по сторонам - нет ли поддержки, нет ли свидетелей, которые рассказали бы всем, как издеваются над ним, как унижают его человеческое достоинство…

- Отвечай! - третий раз повторил Юферев.

- Когда я смотрел на нее… Родинка была справа…

- А потом она что, переместилась влево? - не понял Юферев.

- Ты тупой, капитан… Если я видел родинку справа, значит, она на левой щеке.

- Родинка нарисованная?

- Вроде настоящая.

- И волосы настоящие?

- И волосы… В порядке телка.

- Сколько лет?

- Где-то между двадцатью и тридцатью.

- Точное попадание, - проворчал Юферев, отпуская Якушкина. - Завтра придешь ко мне в кабинет… Здесь недалеко… На Парковой. Знаешь?

- Знаю.

- Будем составлять протокол и оформлять твои воспоминания по всем правилам юридической науки. Понял?

- Понял.

- Не придешь - доставим силой.

- Если найдете… - проворчал Якушкин.

- Найдем. Всероссийский розыск объявим, а найдем. Никуда тебе, мой миленький, не деться! Никуда!

- Сказал слепой, посмотрим, - проворчал Якушкин и, взяв из рук продавщицы бутылку пива с бумажным стаканчиком на горлышке, тут же налил, но сразу выпить не смог - пена полилась через край, и он вынужден был еще схлебывать ее, чтобы добраться до пива. Смахнув пену с губ вместе с кровью, Якушкин повернулся к Юфереву. - Теперь ты понимаешь, капитан, почему я не люблю разговаривать с вашим братом?

- А ты? Понимаешь, почему наш брат не любит таких, как ты? Вот мы и объяснились, миленький ты мой!

Выйдя из душноватой забегаловки, Юферев направился к ближайшей скамейке, одиноко и покинуто стоявшей у автобусной остановки. Он расположился на ней так, чтобы видеть и забегаловку, и подъезжающие автобусы, и прохожих.

Некоторое время на его глазах ничего интересного не происходило. Подошел автобус, несколько человек вышли и тут же разошлись в разные стороны.