Высшая несправедливость

И первым махнул к елкам, странным образом затесавшимся в прозрачный березняк. Денис побежал следом, догнал Пашку, тот вытянул руку: стой. И поднес палец к губам.

– Вон они. Только тихо, не спугни.

Елки выбирались на пригорок снизу вверх, березки толпились на вершине, среди них показалась Гаранина. Огромная, шуба нараспашку, косы дыбом, физиономия красная, аж отсюда видать. Оглянулась, кинулась к обрыву, оступилась и грохнулась на одно колено. Уронила портфель, потянулась схватить его, и тут Гена толкнул ее в спину. Выскочил ну реально как черт из-под земли, непонятно, откуда взялся, налетел и пнул с силой. Гаранина покатилась по кочкам и пням, портфель тащился следом: она успела-таки зацепить ремень. Летела, жутко переворачиваясь, точно кукла в человеческий рост, снесла по дороге маленькую березку и успокоилась у высокого голого, без коры, пня. Гена съехал с горки на подошвах словно лыжник, наклонился над упавшей. Гаранина шевельнулась: она врезалась плечом в пень, попыталась повернуться и вдруг закричала пронзительно, громко, на весь лес, ей отозвалось эхо. Денис сунулся вперед, Пашка придержал его за рукав.

– Ну, давай, впишемся, не вопрос. А дальше что? – он смотрел на Гену, что склонился над Гараниной. Эхо смолкло наконец, тишина снова давила на уши, даже шум двигателей с дороги не доносился в эту глушь.

– И что дальше? – повторил Пашка. – Все равно ей не помочь. О себе думай, – он исподлобья глянул на Дениса, – об Ире. Она скоро вернется?

– В воскресенье, в девять вечера. У нее рейс из Мюнхена вроде, или из Вены, в Шереметьево.

Гаранина снова вскрикнула, но коротко, будто подавилась. Гена толкнул ее на живот, прижал коленом между лопаток, обхватил ей голову за подбородок и затылок, рывком повернул набок. Пашка зажмурился и оскалил зубы.

– Палач, мать его за ногу. Все, командир, забудь, это не наш грех. Что мы могли сделать?

Денис поправил под курткой ремень «калашникова». Могли, много чего могли, а не сделали. И как теперь узнать, кто прав, кто виноват, кто рассудит? Гена тем временем присел на корточки рядом с Гараниной, выждал так немного, подхватил портфель и потопал себе в горочку, все ускоряя шаг. Пропал из виду за елками, Денис кинулся вниз.

– Нафига? – крикнул в спину Пашка и побежал следом.

Гаранина лежала на животе, ткнувшись лицом в снег. Шуба громоздилась над ней сугробом, правая нога странно вывернута в колене, пальцы в ссадинах, сжаты в кулаки, на левом глубокая длинная царапина, но крови очень мало. Пашка, зло ругаясь сквозь зубы, перевернул Гаранину на бок. Голова жутковато мотнулась, запрокинулась назад, лицо закрывали растрепанные косы, сквозь сетку волос Денис видел приоткрытые глаза. Пашка прижал пальцы к шее Гараниной, потом ловко оттянул веки, отошел, зачерпнул горсть снега.

– Готова, – он тер руки талым снегом, – можешь мне поверить. Пошли отсюда.

Пашка брезгливо отряхнул руки, точно кот лапы, глянул на Дениса, на Гаранину и замер.

– А это что… Мать моя. – Пашка сунул руку в карман белой шубы и вытащил пачку крупных купюр в банковской упаковке. Потом еще одну, еще, еще несколько из второго кармана. Бросил их под ноги, распахнул на убитой шубу: под ней обнаружилась блестящая поясная сумка, до отказа набитая деньгами. Так набитая, что даже не застегивалась, «молнии» не хватало, и Денис только сейчас заметил затоптанные в снег деньги. Они багровели точно осенние листья на белом, их было полно рядом и выше по склону, откуда упала Гаранина и где скрылся ее убийца.

– Да тут миллион или больше, – Пашка ошалело оглядывался, ковырял носком ботинка снег. Выбросил помятую надорванную купюру, еще одну, плюнул себе под ноги.

– Она в бега собралась, – Пашка отошел от Гараниной подальше, – видимо, очень быстро собралась, времени не было. Что ее так припекло, интересно? В машине, значит, еще должны быть, и в портфеле…

Денис с Пашкой переглянулись и кинулись вверх по склону. На одном дыхании пролетели лесополосу по Генкиным следам, деревья поредели и расступились. За березками поднимался столб черного дыма – «крузак» горел ясным пламенем и уже осел на диски. В дыму и огне виднелась морда красного дракона, тот косился на лес, точно ждал оттуда подмоги. «Хонда» неторопливо разворачивалась на дороге, врезалась кормой в сугроб, но тут же выровнялась.

– Вашу маму! – заорал Пашка и кинулся Генке наперерез, – уйдет, сейчас уйдет, подлюка!