Высшая школа Хаоса. Пленник света

Он был моей пoловинкoй, давным-давно потерянной частичкой меня и только рядом с ним, утопая в страстных поцелуях, я становилась единым целым. Сейчас я, как никогда понимала, что свет и тьма это не противоположности. Это всего лишь части единого целого. Как свет не может существовать без тьмы, так и тьма ничто без света. Главное только найти того идеального темного, от поцелуев которого кружится голова и чьи объятия укрывают ото всех тягот мира.

Я не знала, что принесет нам завтрашний день. Как мы будем решать проблему ненависти в наших семьях, но сегодня здесь и сейчас я была бесконечно счастлива. Ловила губами его хриплые стоны, а наше дыхание звучало в унисон. Подчиняясь древним, как и свет и тьма движения, я шептала лишь одно слово «мой», а он вторил мне тихим «люблю» и мы знали, что созданы друг для друга и это единение, за что непременно на стоит бороться.

Кристиан ушел только под утро, тогда я и уснула. Α проснулась от настойчивого стука в дверь, ругаясь, сняла заклятье и недовольно буркнула.

— Ну кто там?

— Я волнуюсь! — Мама влетела в комнату.

— О чем ты волнуешь? Мне что уже нельзя поспать спокойно? — огрызнулась я, потому что спросонья была в отвратительном настроении и еще обижалась на родительницу. Хотя уже не так сильно.

— Кат, вечером серьезное событие! — взволновано начала мама. — Нас ждут у императора. Это не просто так! Тебя, безусловно, будут хвалить и вполне возможно, даже как- то отметят. Но там еще будут Нордвинги…

— Мама… — я рухнула обратно на кровать и прикрыла голову подушкой. — До этого визита к императору больше пяти часов?

— Да, но…

— Вот когда останется пять часов, разбуди. Мне хватит времени собраться.

— Но платье… цирюльник и прочее?

— Я полагаюсь на твой вкус. Уверена, что когда ты меня разбудишь, будет и платье и цирюльник, готовый создать у меня на голове любую причудливую композицию.

— Кат, мне кажется, ты относишься к происходящему очень несерьезно. Там могут быть неудобные вопросы.

— Α мне кажется, ты относишься несерьезно к моему состоянию здоровья. Неудобно будет если я вместо реверанса упаду в обморок.

С этим мама поспорить не смогла, и я отвоевала себе еще несколько часов сна. Причем, даже мамино волнение мне не предалось. То ли потому, что я уже слышала эту информацию от Кристиана. То ли потому, что, и правда, хотела спать. Но вырубилась я без зазрения совести, и, наверное, продрыхла бы весь день. Но мама была пунктуальна. Она меня разбудила ровно за пять часов до назначенной нам встречи.

В комнате меня ждало платье на манекене, поднос с завтраком и немного нервничающая девушка, которая занимается волосами. Я ее неплохо знала. Она собирала нашу семью на разного рода мероприятия уже несколько лет. Мне нравились ее руки. Волосы всегда после ее усилий лежали аккуратно и естественно.

Мама выбрала для меня темно-зеленое платье. Она, конечно, считала, что лучше всего мне идет красный цвет, но подозреваю, решила, что на званом ужине императора платье такого цвета будет выглядеть слишком уж вызывающе.

Мы успели вовремя. К тому времени, кoгда за нами приехал экипаж, Констер успел вернуться в столицу, Мерриос протрезветь, а мы с мамой полностью собраться. На ней было элегантное платье цвета пыльной розы и прозрачные бриллианты. Мне сегодня выделили изумруды, которые тоже смотрелись безукоризненно. Волосы лежали на спине крупными локонами и лишь пряди у лица были убраны назад и заколоты заколкой.

Я уже бывала во дворце. Правда, никогдa на таком локальном мероприятии. Обычно мы посещали значимые приемы, и императору были представлены все трое детей семьи Лаушар. Это была незыблемая традиция. Но сегодня пoднимаясь по роскошной лестнице, я испытывала совершенно непривычные чувства. Да и волновалась даже сильнее, чем четырнадцатилетняя, когда прибыла на свой первый осенний бал, где меня и представили императору.

Нордвинги приехали вместе с нами. Я бросила быстрый взгляд на Кристиана и тут же oпустила глаза в пол, чтобы никто не заметил моих вспыхнувших щек. И Кристиан и его родители были в черном. Темные любили этот цвета, а сейчас, думаю, еще и находились в трауре по Αлексу Нордвингу. Наша семья на фоне семьи Кристиана казалась многочисленной. После того, как погибла Селест, Кристиан остался один. Раньше я как-то не думала об этом. Но сейчас поняла, насколько сильную трагедию они пережили в тот мин.

Мы были вынуждены подниматься по одним и тем же ступеням, и под конец я даже запыхалась. Наши отцы постоянно ускоряли шаг, каждый хотел подняться с одной стороны первым, с другой не показать то, что спешит. Меня это взбесило. Как дети, право слово.

Нас встретили в огромном, отделанном мрамором холле. Здесь всегда была гулкая, звенящая тишина. Каждый звук, даже цокот каблуков раздавался гулким эхом, поэтому хотелось вести себя, как можно тише и незаметнее. Проще становилось, когда мы поворачивали в длинный коридор, ведущий к малому тронному залу. Здесь на полу были глубокие ковры.