Высшая степень обиды

И вот тут почувствовалась неловкость. Ее не уловил дед, который давно не видел их и знал не так хорошо, но я-то…? Они, конечно, были в курсе, что в Александрии будет ждать или уже ждет отец. И как же мне хотелось знать – что такого он сказал им, если они фактически приняли его сторону? Это же понятно. Может и не совсем так, но точно помогли ему встретиться со мной и дали возможность объясниться. Что же он мог сказать и как…?

Когда мы уже ехали в маршрутке – один впереди, а второй рядом, я осторожно спросила:

– Отец сказал мне, что говорил с вами.

– Да, – коротко ответил Роман.

– И… что?

– Мы никогда так не сделаем, мам, – кивнул он.

И все. Я не знала – что на это сказать, поэтому промолчала. Похоже, что этот мужской разговор так и останется для меня тайной. Я не представляла себе Усольцева, плачущего и посыпающего голову пеплом, тем более – перед сыновьями. Скорее это могло быть похоже на общий отчет и скрупулезный анализ того, что случилось. Тут я могла только гадать… и о том, что он сейчас скажет мне – тоже.

– Ребята, пока мы будем разговаривать с папой, где будете вы?

– Мы? А мы покатаемся в вагончиках, – обернулся Рома к Сергею, – ты как? Нарежем пару кругов, а потом будем у залива… возле бескозырки, ладно?

– Там всегда ветер и холодно, наверное, – забеспокоилась я, – зайдите хоть под деревья, за камыши.

– Мам, ну! Ветра сегодня нет. Солнце… ладно, пройдем дальше и посидим на лавочке. Ты хоть об этом не думай. Думай о том, что мы тут, – замялся Сережка.

– И вы не переживайте, все будет хорошо. Мы с папой умные взрослые люди, – вздохнула я.

– Ну да… – из уст Романа это прозвучало непередаваемо. Я сделала вид, что не услышала – обсуждать с ними Усольцева не собиралась, давать оценку его действиям – тоже. Пускай и дальше выкручивается сам… как может.

Вскоре маршрутка притормозила на нужной остановке в Петергофе. Мы вышли и замерли втроем, глядя на пышные кроны желтеющих уже парковых деревьев. Оттуда остро тянуло осенними запахами – больше почему-то дубовым листом… или желудями, а еще дождевой влагой. Почти месяц лило, канавки, наверное, все переполнены.

– Пошли.

Мы не спеша прошли по улице Аврова мимо Дворцовых, или Императорских конюшен, где снимали «Три толстяка»… Стены и башни из яркого красного кирпича, так похожие на средневековые крепостные, сейчас были красиво оттенены белой лепниной и выглядели непривычно аккуратно. Роман даже остановился, внимательно разглядывая их.

– Отреставрировали недавно. Красиво… жаль, что только фасад. И не весь… – сделал он вывод, пройдя чуть дальше.

Справа за решеткой уже виднелись лужайки, деревья и малые канавки парка. А меня начинало потряхивать… Немного не доходя до входа, остановилась и попросила:

– Сходите за билетами, а я пока здесь постою. Идите-идите. Деньги нужны?

– Обижаешь, мам, – проворчал Роман. Ромка-ворчун… Старается выглядеть солиднее и старше, а Сережа этим не заморачивается. Мои мальчики… смуглые копии молодого Усольцева. Вечно загорелые его копии…

Когда они скрылись за поворотом, я достала из сумки таблетку и маленькую бутылочку воды. Открутила крышечку, запила… Заодно заглянула в зеркальце – серовато-бледновата от волнения и не накрашена… принципиально. И одета так, как мне удобно – в легкий пуховик по колено, темные джинсы на байке и теплые ботинки. Я не наряжалась и никак не готовилась к этой встрече – только морально. Все равно мне уже не переплюнуть всех молодых и красивых, которые ходят вокруг. Смысл? Тогда я всегда была при параде, а результат… Так что, какая уж есть.

– Мама, пойдем, – осторожно подхватил меня за руку Роман. С другой стороны пристроился Сережа.

– Вы, как под конвоем меня… – неудачно пошутила я.

– Если ты хоть немного против, – остановился Сергей и чуть повысил голос: – Мы прямо сейчас уедем отсюда!

– Ну, что ты? Это я так... Ну все, дальше я пройдусь сама. Как вы считаете – отец уже там?

– Там. А мы тут – рядом, мам. Как ты решишь, так и будет, – процедил Роман и всучил мне пакет: – На, тебе нужнее, таскай его сама…

Ох, нелегким был этот разговор для Усольцева – думалось мне. Очень нелегким… От волнения срывало дыхание. Нужно успокоиться и не спешить… это мой выбор – никто меня туда не гонит и не заставляет, так же?

Он заметил меня издалека. Наверное, еще раньше, чем я, потому что когда я увидела его, он уже шел навстречу. И я остановилась, вглядываясь. Черное форменное полупальто и кашне, фуражка в руке… вот уже можно разглядеть лицо. Не так похудел, как осунулся. Стали острее скулы, отчетливее прорезались носогубные складочки, и седина… белые виски, а раньше – с проседью… все так. Пожалуй, сейчас я выгляжу намного лучше ... рассматривала я его уже в упор.

– Спасибо, что пришла, – качнул он головой, стоя напротив и так же жадно вглядываясь в мое лицо.

– Почти под конвоем доставили, – хрипло призналась я и прокашлялась. Да что меня…?

– Куда пойдем? – спросила уже спокойнее.

– Прямо?

Пошли прямо. Я машинально перешла на левую сторону. Усольцев согнул руку и тихо предложил:

– Цепляйся?