Высшей категории трудности

Я остался в лагере. "Ты собираешься с нами? — подошел ко мне Воронов. — Видишь ли, прокурор хочет сейчас составить протокол о Сосновском. Мы у трупа были втроем, ты к тому же фотографировал. Я понимаю, что это тебе не по душе, но я никак не могу с ним сидеть…"

Одним словом, мне пришлось писать протокол.

Новиков диктовал медленно, без конца уточняя формулировки, и я решил, что этой работе не будет конца, как вдруг с перевала донеслись выстрелы.

— Опять кто-то пропал? — насторожился Новиков и поспешил закончить протокол.

Новиков ошибся. Стреляли из ракетниц, указывая посадку вертолету, который привез продукты. Прилетел и капитан Черданцев с четырьмя оперативниками. Капитан со своей командой сразу спустился вниз, в долину.

Когда мы с Новиковым выбрались на плато, вертолета уже не было.

Весь километровый спуск от найденной палатки до сосны, где был обнаружен костер, усеян острыми камнями. Камни торчали, словно противотанковые надолбы. Между ними виднелись наледи. Здесь, на склоне вершины "1350", берет свое начало река Соронга. Подземные ручьи прорывались сквозь снег и разливались между камнями. Повсюду поблескивал желтоватый лед.

Поиски велись по всему склону — от палатки до сосны. Выстроившись в цепочку, туристы через каждые два-три метра протыкали снег лыжными палками, пытаясь на ощупь определить, нет ли под снегом трупа. Воронов составил схему поисков таким образом, что на каждый квадратный метр наста приходилось по два-три прокола. Часть ребят бродила с палками, вокруг сосны, в мелком ельнике. Снег там доходил им до пояса.

Это был изнурительный труд. Чтобы проткнуть двухметровый слой снега, требовались большие усилия. Все тело спасателя в напряжении, в ожидании, а в душе у каждого, наверное, противоречие: быстрей бы закончить прощупывание и не дай бог, чтобы под снегом оказался труп. И в то же время никто не был уверен, что эта работа вообще даст какие-нибудь результаты. Отличить под толстым слоем снега замерзшего человека от кочки почти невозможно. Воронов все сомнительные; места сам прощупывал дважды, а то и трижды.

Прокурор с тремя туристами откапывал палатку, я фотографировал долину, останцы, предполагаемый путь их отступления. Все что-то делали, но я не мог отделаться от ощущения, что мы занимаемся совсем не тем, чем нужно. Никто не может дать ответа на главный вопрос: кого нам надо искать — живых или мертвых?

Во второй половине дня над долиной появился самолет, сделал круг и сбросил вымпел. Я засунул фотоаппарат за пазуху и подошел к Воронову.

— Вот, читай, — протянул он мне скатанный в трубку твердый листок бумаги.

"Воронову. Предлагаю немедленно отправить группу с комплектом снаряжения и продуктов на поиски избушки в долине Соронги. Кротов"

— Значит, есть какие-то новые данные, — радостно сказал Воронов. — Может быть, речь идет еще об одной избушке?

— Ты рад?

— Прощупать снег мы всегда успеем. Разве не так? Поиски спешно прекратили. Все, за исключением прокурора и его помощников, разбиравших палатку сосновцев, вернулись в лагерь. Спасатели недоумевали: выходит, Лисовский нашел что-то не то? А может, просто проверяют?

Перед Вороновым дилемма: выходить сейчас или утром? Через час должны наступить сумерки, а за час можно только перевалить в долину и ночевать пришлось бы у входа в каньон, как раз в том месте, где нашли остатки костра. Воронов колеблется.

Пришел прокурор с тремя спасателями. Оказывается, пока мы дебатировали, еще раз прилетал вертолет. Летчики забрали палатку, тело Сосновского и найденные вещи. Кое-что прокурор принес с собой: бинокль, блокнот с туристскими песнями и две тетради в клеенчатых переплетах.

Но никаких приказов из штаба летчики не передавали, прокурор с командиром вертолета разговаривал сам.

— Ерунда, — сказал Новиков, узнав о приказе штаба идти на Соронгу, — я уверен, что в этом нет никакой необходимости. На Соронгу они попасть не могли никак. Значит, и искать там нечего. Обследование палатки подтвердило версию следствия…

Прокурор коротко рассказал о том, что они увидели, когда откопали палатку полностью: палатка разрезана в трех местах, видимо, ножами. Изрезана та боковина, что обращена к склону. Внутри все вещи перевернуты. Нашли в палатке продукты — сухари, ветчину, сахар, одежду и обувь — семь пар ботинок и три пары валенок.

— Они могли уйти и без обуви, — сказал Воронов.

Без обуви? По снегу? Потом я вспомнил про Сосновского: у него к ногам были привязаны куски коры.

— Ваши предположения фантастичны, — с раздражением сказал прокурор. — Вы забываете, что они чреваты неприятными последствиями. В штабе, конечно, достаточно трезвые люди, но прислушиваются больше всего к вам…

— Об избушке в долине Соронги я ничего не знаю, вернее, узнал из той самой радиограммы, которую читали и вы.

Воронов говорил вежливо, но, видимо, это ему давалось с трудом.

— Я знаю, что штаб во многом руководствуется вашими соображениями, — упрямо повторил прокурор. — Вы по-прежнему считаете, что они живы?