Высшие кадры Красной Армии. 1917–1921 гг.

Приведенные данные частично объясняют, почему комиссар И.С. Плотников всячески отрицал связь со своим старшим братом: тот был даже не деятелем буржуазного общественного толка, а связан с одной из самых реакционных частей аппарата самодержавия (с Морским министерством), и к тому же боролся с забастовочным движением. Не исключено[1226], что И.С. Плотников тоже учился во 2-й Одесской гимназии, поскольку была распространена практика учебы младших братьев в тех же заведениях, что и старших. В одно время с ним мог учиться и даже быть одноклассником один из будущих (в 1917–1918 гг.) руководителей партии левых эсеров Я.М. Фишман, окончивший эту же гимназию в 1905 году. Возможный однокашник был активным деятелем партии социалистов-революционеров в Одессе, наряду с П.П. Прошьяном, который в 1902–1905 годах учился там же на юридическом факультете Новороссийского университета[1227]. По сравнению со временем обучения старшего брата изменилась не только общественная обстановка, но и обстановка в гимназии: если в 1883 году из 292 учащихся 193 были еврейского вероисповедания (или 100 – дети почетных граждан и купцов 1-й гильдии и 121 – мещан и 2-й гильдии), то в дальнейшем росла прослойка детей дворян и чиновников (соответственно – православных), которая получила преобладание в начале 90-х годов XIX века[1228]. Можно предположить, что более разнородный состав гимназистов, чреватый конфликтами, вместе с изменением общественной атмосферы способствовали распространению революционных идей (поэтому И.С.Плотников мог действительно считать себя вовлеченным в революционное движение с 1901 года, с гимназических времен).[1229] Неизвестно, чем он занимался во время революции 1905–1907 годов, подоспевшей ко времени окончания им гимназии, однако в Новороссийском университете занятий из-за революционного движения не было почти в течение всего 1905 года и весеннего семестра 1906 года, и далее занятия кратковременно прерывались забастовками, в частности – в связи с убийством черносотенцами студента Адлера 23 января 1907 году. При новом ректоре С.В. Левашове начались чистки профессорско-преподавательского состава от неблагонамеренных элементов (в октябре 1905 года университет был базой борьбы с погромщиками – с ведома администрации и при участии представителей профессуры), число студентов также стало уменьшаться (с 3 071 в 1908 г. до 2 058 на 1 января 1914 г.). Студенческое движение было характерно для этого университета и в период обучения старшего брата (в 1893 г. тайная лига студентов даже послала требования в университетскую инспекцию, в 1896–1897 гг. проводились нелегальные выборы старост и совета студентов, сопровождавшиеся сходками), но в то время общественная атмосфера еще не мешала учебному процессу[1230]. В связи с отсутствием нормальной учебы и последующим разгулом черносотенцев, а также с падением революционности среди еврейского студенчества, ростом политической индифферентности и национализма[1231], в 1908 году И.С. Плотников отправился за границу, где в 1914 году закончил университет в Париже, а в 1917 году – Институт прикладной химии в Женеве. В какой мере эта эмиграция была политической, а не учебной, сказать трудно – равно как и о характере связи его с родственниками (зависел ли он материально от старшего брата? Не было ли его химическое образование шагом к карьере его в предприятиях брата? и т. д.). Примечательно, что в Париже в это время активно работал ряд будущих видных партийных и военных деятелей Октябрьской революции: член Кирилл Шутко в Париже (1910 г.) – представитель Областного бюро центральной промышленной области для установления связи с ЦК РСДРП(б); один из первых советских военных руководителей Владимир Антонов-Овсеенко (в эмиграции в Париже в июле 1910—мае 1917 г.) стал одним из организаторов группы содействия «Нашему слову» и клубу интернационалистов (лето 1914—май 1915 г.); известным меньшевиком-интернационалистом (май 1915—июль 1917 г.), вернувшимся в мае 1917 года в лоно большевизма.

Переплетение пути революционера с родственником-предпринимателем, даже в карьере, было делом достаточно распространенным. Достаточно привести примеры из того же окружения Э.Л. Нобеля, с которым связан и М.С.Плотников: «К.В. Хагелину в 1911 году пришлось вызволять из тюрьмы своего племянника Владимира Фрибеля»… «Если не А.Г. Лесснер, то, видимо, кто-то из его родственников фигурирует в протоколах VI съезда РСДРП(б) в качестве одного из кредиторов большевистского ЦК в 1917 году»[1232].