Высший класс

Ирина Генриховна ахнула и возмущенно уставилась на дочь:

— Что-о?.. Господи, и кто только тебя воспитывал?!

— Ты, конечно, — хихикнула Ника. — Ну и папочка немного… А что?

— Ну уж извини! — Жена Александра Борисовича слегка покраснела. — Ни я, ни папа подслушивать чужие телефонные разговоры тебя точно не учили!

— А я и не подслушиваю! Я имею в виду — чужие… Как думаешь, какое желание он загадал?

Загадывать желание под бой новогодних курантов было в их семье шутливой традицией: в то, что оно непременно сбудется до конца наступающего года, даже Ника верила разве что в раннем детстве, но так было веселее праздновать лучшую ночь в году.

— Я не думаю, — вздохнула Ирина Генриховна, — я знаю… Твой отец ждет звонка от дяди Дениса Грязнова… Или от дяди Юры… Помнишь дядю Юру? Ну вот: он где-то за границей, должен позвонить с минуты на минуту дяде Денису или папе. А может быть, и дяде Славе. А папа, как обычно, нервничает, потому что за границей дядя Юра не просто так, а на задании…

— Ясно… — Ника разочарованно вздохнула. — Тогда и про его желание все понятно: загадал, чтоб дядя Юра побыстрее позвонил!

— Какие вы все-таки у меня умные! — Александр Борисович появился в дверях кабинета и ласково поглядел на своих женщин, после чего вернулся к столу.

— Дозвонился? — Ирина Генриховна как ни в чем не бывало положила на тарелку мужа огромную ложку селедки под шубой.

— Я-то дозвонился и к Славе, и к Денису, а вот от Юры — ни слуху ни духу, — вздохнул Александр Борисович.

— Значит, позвонит позднее. — Она бросила короткий взгляд на мобильный телефон, положенный мужем рядом с прибором.

Но ни позднее, ни еще позднее, в час, когда уже самые фанатичные поклонники «Голубого огонька» сдались и отправились спать, Юрий Петрович Гордеев не позвонил.

Давно ушла в свою комнату Ника, помог жене отнести на кухню посуду и остатки новогоднего пиршества Александр Борисович. За окнами нерешительно серело небо — занимался первый рассвет января, а телефон, номер которого знали только ближайшие друзья Турецкого, так и не ожил.

2

В тот момент, когда Александр Борисович наконец сдался и отправился спать, празднование Нового года все еще продолжалось в особняке Ивана Ильича Ильичева по прозвищу Борода. Многочисленные гости, впрочем, уже частично расползлись кто куда, разбившись по парочкам, в мало вменяемом состоянии: выпито было предостаточно для того, чтобы состояние оказалось именно таким. Но сам хозяин был абсолютно трезв, хотя пил наравне с остальными. Бороду вообще никто и никогда пьяным не видел. Сам он утверждал, что такова особенность его организма — не реагировать на алкоголь должным образом. Однако в окружении Ильичева его способность пить, не пьянея, воспринималась как нечто мистическое, добавляя к облику хозяина «дачки» свою меру таинственности, вызывающей почтение и страх.

То, что первый день нового года наступил, Ильичев отметил почти одновременно с Александром Борисовичем Турецким. И, покинув холл, в разных углах которого слышалось пьяное бормотание и повизгивание приглашенных сюда девиц, направился в свой кабинет. Спустя несколько минут туда был вызван Красавчик — столь же трезвый, как и его хозяин: начальник ильичевской охраны алкогольные напитки на дух не переносил. Пьянел он вовсе не от них, а совсем от других вещей…

— Все спокойно? — поинтересовался Борода, с некоторой брезгливостью оглядывая изуродованную физиономию Красавчика, молча кивнувшего в ответ на вопрос шефа. — Маргоша еще не вернулась?

На этот раз начальник охраны покачал головой отрицательно.

— Как там наш профессор?

— Звонили час назад, — буркнул наконец его немногословный собеседник. — Похоже, старик вот-вот откинет тапки.

— А вот это лишнее! — нахмурился Борода. — Во всяком случае, пока…

— Да не запоет он… — Красавчик, до этого разглядывающий угол кабинета, бросил взгляд на хозяина.

Борода, не жаловавший жаргона, поморщился, но от замечания почему-то удержался.

— Старика беречь как зеницу ока! — резко распорядился он. — Мне его арии ни к чему, мне девку выманить надо… Поздновато Жорка додумайся, однако… Кстати, Красавчик, вот тебе и подарочек новогодний!

На лице детины промелькнула недоверчивая гримаса, но глаза, до этого тусклые, внезапно вспыхнули заинтересованным огоньком.

— Что, — усмехнулся Борода, — ушам не веришь? А ты поверь! И запомнили остальным расскажи: папа Ильичев никогда и никого не прощает, никого и никогда!..

Он неожиданно резко поднялся из-за стола, за которым сидел, и прошелся по кабинету, едва не задев застывшего на месте Красавчика.

— Сопло мне больше не нужен! — Борода повернулся к начальнику охраны и, согнав со своей физиономии яростную гримасу, спокойно улыбнулся: — С Новым годом, голубчик… Можешь спускаться в подвал за своим подарком…