Высший пилотаж

И едва он притормозил, распахнула дверцу, и ее вырвало прямо на дорогу. Иона ужаснулся, увидев, как позеленело ее лицо… Несколько глотков «Боржоми» из холодильника немного привели Машу в чувство, но он видел, что оставшийся путь был для нее сплошным мучением. Она изо всех сил сдерживала тошноту, прикладывала ко лбу лед, дышала в приоткрытое окно.

— Может быть, ты отравилась? — предположил он. — Что ты ела?

— Не помню… — Она пожала плечами. — Ничего… Мне не хотелось.

Не хватало еще, чтоб Маша загнала себя с этой дурацкой работой, когда перекусить некогда! И Иона твердо решил положить конец ее глупому упрямству. Это до добра не доведет, в конце концов, здоровье важнее.

Глядя на Машу, он набрал номер и сказал, чтоб сегодня его не ждали. Жена заболела.

— Я нормально себя чувствую, — возразила Маша и опять сделала попытку встать.

— Маша…

Иона рванулся к ней, и очень вовремя. Он едва успел подхватить разом обмякшее тело. Все поплыло перед глазами, и Маша полетела в серую липкую пропасть…

Иона совсем потерял голову. С Машей на руках он метался по спальне в поисках рации, не догадываясь опустить ее на кровать. Нашел. Рявкнул отчаянно:

— Семен! Врача! Живо!

— Так Валерий Сергеевич на охоту уехал. Он же предупреждал…

— «Скорую» вызывай!

Он мерил шагами комнату, словно ребенка, нося жену на руках и вглядываясь со страхом в тонкое бледное личико.

— Машенька… Машуля… Ну открой глазки… Приди в себя… — тихо умолял он.

Вот черт! Построил дом на отшибе, кто не знает, может и не найти дорогу. Объяснил Семен «скорой», как проехать? Он бы сам отнес Машу в машину и помчался к ближайшей больнице, но боялся, что в пути ей станет еще хуже.

Она как будто легче стала, совсем невесомая… Осел! Только сейчас сообразил, что она уже неделю едва ковыряется в тарелке, морщится, клюет, словно птичка. И не беспокоит жалобами, а он, тупица самодовольная, даже внимания не обращал, лопал сам за обе щеки…

Больше всего Иона боялся, что Маша подхватила какую-нибудь экзотическую болезнь. В прошлом году один его знакомый долго лечился после безобидного укуса африканского жучка. У него под кожей стали размножаться какие-то личинки. Они умели проникать во внутренние органы, в кровь… Врачи сказали, что еще немного — и было бы поздно… А вдруг на этих чертовых островах тоже нашелся паскудный москит, напился Машиной крови, и вот теперь она медленно угасает непонятно от чего…

Ну что они так долго? Где их черт носит! Он опять схватил рацию:

— Семен! Поезжай навстречу!

— Да я уже ворота открываю…

Слава Богу! Жаль, что Валера умчался в Завидово. У Карлсона две пагубные страсти в жизни: сладости и охота. В этом толстеньком добрячке скрывается такой азарт! С таким воодушевлением он делает только три вещи: стреляет из хорошей винтовки, лопает полными ложками варенье и лечит того несчастного, которого угораздило попасть к нему в лапы-эскулапы. Но именно из-за этого страстного рвения в работе Иона доверял Валерию. Он настолько дотошен, что ничего не упустит, руководствуясь принципом, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Ему Иона со спокойной душой мог бы доверить Машу. А эти…

Маша с трудом открыла глаза. В комнате стоял резкий запах нашатырного спирта. Руку стягивал надутый черный манжет. Девчонка в белом халате, примостившись у изголовья, измеряла давление. А толстая врачиха в стоптанных сапогах бесцеремонно лезла холодной металлической лопаткой Маше в рот, оттягивала веки, щупала пульс, выстукивала грудь и спину твердыми костяшками пальцев.

— Сто на семьдесят, — сказала медсестра.

— Маловато, — глубокомысленно заметила врачиха. — Но не смертельно. Мы можем, конечно, укол сделать… Но лекарства сейчас… сами знаете… — Она так прозрачно намекала на причитающуюся мзду. Дом-то богатый, пусть раскошелятся…

— Никаких уколов! — категорически возразил Иона. — Вы можете сказать, что с ней?

— Вы где были? На Гавайях? Ну… — Врачиха подумала и глубокомысленно изрекла: — В принципе все в норме… Акклиматизация, знаете ли… Смена часовых поясов… А тут еще погода. У меня самой как дождь зарядит, так голова просто раскалывается…

— Значит, по-вашему, дело в погоде? — процедил Иона.

Врачиха встрепенулась:

— А что вы думаете? Из лета сразу в осень, день на ночь поменять — это не всякий организм выдержит.

Маша легонько сжала Ионину руку и попросила:

— Не волнуйся. Мне уже гораздо лучше. Правда. Скажите ему, что я вполне могу встать. Совсем не обязательно держать меня в постели.

— Конечно, — энергично закивала врачиха. — Побольше отдыха, и через пару дней все само пройдет.

Но не прошло. Ни через пару дней, ни через неделю. Маша теперь сама не хотела выходить из дома. Боялась, что упадет по дороге. Только Ионе старалась не показывать, что ей плохо, а то опять всех переполошит. Она честно пыталась съесть то, что готовила повариха, чтоб не обижать бедную женщину. Та искренне расстраивалась, унося обратно почти нетронутые блюда. А Маше хотелось не разносолов, а простого, заквашенного в бочке огурца или капустки.

— Как ты себя чувствуешь? — постоянно спрашивал Иона, пристально вглядываясь в бледное лицо жены.