Высший пилотаж киллера

Я миновал неизменную старушку, похожую на противные, визгливые звуки дешевого радиоприемника, который она слушала, даже не повернув в ее сторону голову. Это было правильной тактикой, она ничего не спросила. В коридоре курящий мужичок пояснил, что Прилипала находится во втором корпусе, что туда нужно пройти по стеклянному коридору и что на втором этаже она занимает левый бывший спортзал.

Последовав этим рекомендациям, я оказался перед довольно симпатичной секретаршей, которая бодро оберегала рабочий режим десятка комнатушек, созданных действительно в спортзале посредством массы простых перегородок, выкрашенных, как на выставках в залах ВДНХ, в разные цвета. Узнав, что я хотел бы поговорить об одной старой сотруднице их агентства, она посмотрела на меня с любопытством, и у меня шевельнулось теплое чувство к ней.

Она была тут из старослужащих и, вероятно, немало знала. И ряд ответов на вопросы, которые меня интересовали, могла хранить в своей хорошенькой, аккуратно причесанной головке. Но также могла сохранить и знание, способное навести на мой след некую банду негодяев, которые расправились бы со мной в мгновение ока. Так что я просто улыбнулся, доверительно похлопал ее по руке, а когда она эту руку не отдернула, попросил впустить к начальнику.

Она что-то объяснила кому-то по селектору, и меня в самом деле впустили в самую близкую выгородку, у которой вместо двери были вьетнамские бамбуковые висюльки, на которых были изображены два фантастически красивых журавля, кажется, в брачном танце. Такая открытость меня сначала умилила, потом насторожила. Если действительно тут нечего и не от кого было скрывать, тогда зачем эта показная открытость?

Или я принимаю за открытость что-то другое, например, желание обойтись самыми дешевыми, подручными средствами, и, следовательно, уже ошибался? Но, пожалуй, все-таки нет. Контора, которая в нынешней Москве не развалилась за два года, могла позволить себе более капитальную обстановку, а они этого не сделали, следовательно… Стоп, я, кажется, заразился у Стерха желанием делать преждевременные выводы.

В закутке за бамбуковыми висюльками меня встретил паренек, довольно высокий, спортивный, с ухоженным лицом первого любовника из провинциального театрика. Впрочем, в уголках его рта я заметил две тяжелые складочки, и они – на усмотрение зрителя – либо портили это почти беззаботное личико, либо придавали ему жизненную достоверность и шарм многоопытности. Я решил не особенно церемониться.

Он первым делом протянул мне свою визитку. Я прочитал на ней, что его звали Федором Бокарчуком и что он являлся генеральным директором означенной конторы. Пока все было нормально. Я начал свою партию:

– Я по довольно необычному делу, господин Бокарчук, – я не сомневался, что они тут обращаются именно так.

– Слушаю вас. – Он и вида не подал, что засомневался во мне, когда я не дал ему своей визитки.

Вообще-то их у меня было слишком много, и я очень не любил их раздавать, потому что мало-мальски опытный человек без труда определял, что любая из них – липа.

– Я веду расследование о гибели одной вашей старой сотрудницы.

– Какой?

Вот так вопрос! Пора было давить, правда, пока очень нежно, почти незаметно.

– У вас в агентстве гибнет так много сотрудников, что вы не понимаете, о ком я говорю?

Он смешался: что ни говори, а удар, который я нанес, был мастерским. Меня таким вещам научил Шеф.

– Меня интересует, – он наконец нашелся, – уровень ваших полномочий.

– Вы не ошибетесь, если сочтете их самыми высокими.

– Вообще-то, так говорят все. А конкретно…

Все-таки я был Терминатором не просто по дурацкой кликухе.

Я нежно взял его за галстук, намотал на кулак, приблизил свое лицо к его носу. Он испугался. Не так, как пугаются уголовники, что им сейчас придется терпеть боль или их уведут на новую отсидку, он испугался как интеллигент, что его унизят ударом в лицо, а он не сумеет ответить.

– Я не намерен долго тут засиживаться, пацанчик. Мне нужно знать, с кем я могу поговорить о прежних временах, когда Веточка тут работала? Я ясно излагаю?

– Но зачем это вам? Вы все равно не сможете с ними разговаривать, потому что у нас в агентстве существует режим секретности, – пролепетал он. – Интересы клиентов требуют, чтобы ничто лишнее не уходило за пределы…

– Фамилии, Федя. И полное спокойствие относительно репутации твоего агентства. Я думаю, оно не пострадает, даже если я поговорю с каждым из тех лепил, которые на тебя горбатятся.

Он гулко проглотил слюну.

– Я тогда был человеком новым, не все могу упомнить… Это же было так давно!

Конечно, за этим воплем скрывалось желание рассчитать, кого из «старичков» можно назвать, а кого трогать нежелательно.

Это не входило в мои планы, поэтому я дернул галстук так, что ворот затрещал, а он на мгновение потерял голос и попытался перехватить мой кулак своими довольно сильными руками. Вот только привело это к противоположному результату – хватка стала только крепче, а воздуха в его легких становилось все меньше.

– Мне нужны все, понял? Нет, ты понял? Понял?!