Выставка цилиндров и конусов

One cannot bear those lovely things,

Those lovely things,

That gentilesse,

That gentilesse, that elegance…

La-la-la-la…

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

I wasn’t right denouncing you,

In vain I raved cognising

Your boat quietly disguising

The anchorweighing.

I’ve been too long here,

I’ve wasted tonnes of time,

This is the instante,

This is the instante!

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings…

And will two wings…

Забыть Гвендолен он тщился еще во времена создания первого бриллиантового цилиндра, но цинизм Тэйка и общая тогдашняя несостоятельность всего, в частности, дел в продажах, дистракционировали и свиарировали его. Каждый раз, когда фемина с красивой кожей и скульптурными данными садилась напротив, он начинал дергаться, чем портил вечеринку. Привязанность к  Гвен меняла База, и Тэйк сказал: “Мы тебя все равно женим, придурок камерный.”

И Баз снова писал, писал…

The day was the least prospective,

A chandelier fell on me,

My leg stuck in the tabouret,

Friday noon not the way to be.

Friday night is a-coming soon,

Me a-taken to hospital,

Head a-weaved into a weird cocoon,

Me a-felt like that frog spittle.

All my life has been stated here,

Is that life – with a troubled wife?

Walking under a chandelier,

Getting troubles, collecting strives.

I decided to make a coffee,

Dragged myself to the coffee space,

Where a huge, really sticking toffee

Bumped me right  into my face.

There she stood at the bar just smiling,

With her all-aggravated things,

Dangerous as well as beguiling -

Made of sins.

(Made of sins!)

I decided to run away from her,

But it was all to all too late,

The Prospective of all this FriDay

Was A-Fate…

Такое обстоятельство вызывало в Базе огромный антагонизм. Он был внушаем, но и  умен. Это порождало ужасающие внутренние баталии. Однако спортивность и регулярная упражняемость психики делала База конструктивным. Он был страшен одинаково и для друзей, и для врагов, с одной лишь небольшой поправкой, что при виде друзей он всегда чувствовал дружественность и уничтожить мог только после серьезного запланированного существенного оскорбления.

Тэйк знал об этом, и никогда не трогал тонкие стенки База. Он лупил кувалдой только по массивным сторонам, при этом, впрочем, тоже рискуя. Но меценат знал, что Баз, увидев его улыбающееся лицо, именно ему всегда простит все. Баз иногда сомневался в этом, и Тэйк содрогался от возможности пасть от руки разозлившегося База; но снова улыбался улыбкой лучшего друга, и Баз снова прощал.

Теперь легко понять какой многотонной скалой навис Баз над несуразными попытками Женевы закадрить его.

– Привет! – мягко произнесла она, стукнув пальчиками по его колену.

– Где-то виделись, – безразлично ответил удивленный Баз.

– Разве? – искренне воскликнула Женева.

– Определенно, – продолжал продавец цилиндров и конусов.

– Наверное, перепутали с кем-то, – расстроенно сказала девушка.

– А вот и нет, – безэмоционально ответил Баз.

– Ну, тогда-а… расскажи, – заинтересовалась Женева.

– Ты шла по набережной, я шел навстречу… В августе, – упражнялся в идиотизме Баз.

– Хм, – только и сказала Женева, которая не раз прогуливалась по нескольким набережным в своей жизни.

– Вот видишь… Я ухожу. Увидимся, – спокойно произнес Баз.

Женева откинулась на подушку и сквасила красивым лицом нечто среднее между номенклатурным презрением женщин к мужскому полу в целом и сожалением учителя, урок которого покидает средний ученик.

Баз заметил это. И решил остаться. Идти в номер, где пусто, от красивой молодой женщины – не было никакого резона.

– Чего ты хочешь от меня, француженка? – деловито, наигранно дерзко спросил он.

– Ничего.

– Понимаю. Так чего ты хочешь? Быть может, пойдем ко мне?

– Ты  с ума сошел.

– Напротив. Все в рамках разумного. Мы просто избежим лишнего. Ты женщина, я мужчина. Почему бы нам не перекинуться парой слов у меня дома?

– Дома…

– Прости.

– Ничего. Все хорошо.

– Так пойдем?

– Нет. У меня другие планы. Извини.

– Прощай.

Баз вдруг захотел поцеловать ее. Она почувствовала это. Засмеялась.

– Прощай.

– Как тебя зовут?

– Женева.

– Прекрасное имя. Сожалею, если показался грубым.

– Все нормально.

– Я ушел.

Женеве вдруг захотелось прижаться к взрослому мужчине, который на первоначальном этапе просто повел себя, как мальчишка. Она вылезла из диванов и пошла рядом с ним.

– Тоже уходишь? – спросил Баз.

– Да.

– Жаль.

– Почему?

– Жаль, что мы уходим не вместе!

– Но это не так!

Баз лежал рядом с Женевой и думал о том, что скоро все это закончится. Пройдет еще час, день, месяц или год, а может быть, жизнь, и все это станет всего лишь фактом, фактами, которые развлекут других. А то и просто – неизвестными никому cобытиями.

Ему стало грустно, и он вышел на веранду. Налил стакан воды. Сделал глоток.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Женева, подойдя сзади и обняв его за шею.