Выстрел, который снес крышу

– В колодце, – плечом приткнувшись к дверному косяку, грустно улыбнулась Эльвира.

– Насос включить надо?

– Нет, барабан крутить. Обычный колодец, без насоса. И ведра там должны быть.

– А как же кран?

– Труба во двор выведена, но к водопроводу не подключили.

– А это? – показал на унитаз Павел.

– И здесь труба, но выведена в овраг. Людей поблизости нет, санэпидемстанцию вызывать некому.

– А если труба зимой замерзнет? – на всякий случай спросил Торопов.

– Мне нравится ход твоей мысли, – ласково улыбнулась женщина. – Мне нравится, что ты собрался жить со мной как минимум до зимы.

– До зимы еще дожить надо.

– Это зависит только от нас. Поверь, Антону неизвестно это место. Никто про него не знает.

– Это я уже слышал. Но все-таки лучше нос держать по ветру.

Павел подошел к окну, выглянул во двор. Низкий дом, забор мешает наблюдать за подступами к нему, но если подняться на чердак…

– Занавесок на окнах нет, – сказала Эльвира. – Надо бы в магазин съездить…

– Нужно полиэтилен с забора снять, – поделился он своими соображениями.

– И на окна повесить?

– Я похож на сумасшедшего? Нет, просто снять. И траву вокруг дома выкосить. И во дворе. Тогда деревню можно будет видеть, дорогу от нее. А место здесь отличное, поля вокруг, незаметно к дому не подойдешь.

– Тебе виднее, ты мужчина – на тебе охрана.

– А на тебе обед.

Они побывали в магазине, где отоварились на неделю вперед. И продуктов полные пакеты, и вина целый ящик. Только все это не радовало Павла так, как в прошлый раз, когда они с Эльвирой собирались пировать в доме на берегу моря. Тогда он был жизнерадостным. Да и она другая была. Вернее, он воспринимал ее по-другому. И себя тоже.

– Надо газ включить, – сказала женщина. – Если баллоны не стащили…

Баллоны с природным газом были на месте, в специальном ящике за домом. Павел открыл вентиль, и Эльвира смогла зажечь плиту на кухне. Он же занялся печью. Для этого ему пришлось взяться за топор. Гора березовых чурок громоздилась за домом, и Торопову пришлось потрудиться, чтобы расколоть с десяток-другой из них на поленья.

Еще нужно было скосить траву, чтобы загнать машину в гараж, но косы, как оказалось, здесь никогда и не было. И серпа тоже. О бензомоторном триммере и говорить не приходилось. Поэтому, растопив печь, Павел занялся машиной, не сдвигая ее с места. Он тщательно обследовал ее снизу доверху, пытаясь найти радиомаяк или что-то в этом роде, но, к счастью, ничего не обнаружил.

Эльвира потушила овощи с мясом, приготовила салат, открыла бутылку вина, наполнила бокалы.

– Тебе много нельзя, – сказал Торопов, усаживаясь за стол. – В деревню надо ехать, за косой.

– А я много и не буду, – элегантным движением подняв свой бокал, с лукавой улыбкой сказала женщина. – Много будет вечером.

Павел тоже поднял бокал, снизу обжав его пальцами так, будто пытался нагреть вино теплом своих рук. Круговым движением пронес бокал мимо носа, вдыхая аромат напитка.

– Мне кажется, мой букет более насыщенный, чем у тебя, – с видом знатока сказал он.

– Вино из одной бутылки, – удивленно повела Эльвира бровью.

– И все-таки…

Ловким движением Павел забрал у нее бокал, а взамен отдал свой.

– Ты думаешь, что я собираюсь тебя отравить? – возмутилась женщина.

– Думаю, – кивнул он. – Но не думаю, что это цианид. Хотя все возможно.

– Сам ты цианид! – Архипова в два глотка осушила бокал и с такой силой поставила его на стол, что у него лопнула и отвалилась ножка. – Нет там ничего!

– И хорошо, что нет. А то я предсмертную записку еще не написал. Лена написала, а я нет. Или не писала?

– Писала.

– Тогда, когда в первый раз пыталась покончить с собой?.. Или не пыталась?

– Пыталась. Правда, пыталась.

– Склонность к суициду – это уже повод для того, чтобы закрыть ее в психушке. Но проще было ее убить. Ведь предсмертная записка была. И никто ее не видел, кроме тебя, так?

– Это Вика тебе рассказала?

– Нет, сам догадался. А записка не вся была. Лена про тебя плохо написала, да?

– Может, не будем про это? – поморщилась Эльвира. – Что было, то было.

– Да уж, – кивнул Павел. – Я помню, как в Карьянке Антон доставал из шкафа две рюмки, наливал в них коньяк, а потом я провалился в сон. Рюмки были пустые, и наполнял он их из одной бутылки; почему же уснул только я?

– Снотворное было растерто по донышку пустой рюмки. Но то Антон, а я с тобой по-честному. Как видишь, я жива и спать совершенно не хочу.

– Еще не вечер!

– Да, у нас еще есть время! – вскинулась Эльвира. – Пошли!

Она взяла его за руку, привела в свою комнату, высыпала на кровать содержимое дамской сумочки. Кошелек, ключи, косметичка, резинка от волос, расческа, документы, упаковка цитрамона, мобильный телефон, монетки. Ни клофелина здесь, ни психотропных препаратов, если, конечно, они не скрывались под видом цитрамона.

– Ты смотри, смотри! Внимательно смотри! – кипятилась Эльвира. – Можешь прокладку ножом вспороть. Может, там что-то есть?

Но напрасно она пыталась смутить Павла. Подкладку в сумочке он вскрывать не стал, но тщательно ощупал ее изнутри. И знакомый вкус цитрамона на языке ощутил.

– Теперь здесь смотри!