Выстрел на Большой Морской

Боковым зрением Благово увидел, что человек в суконной шинели быстро ушёл в направлении храма Святых Симеона и Анны и сел там в ожидавший его экипаж. Уф… Болтая ни о чём, полицейские начальники доехали до департамента, и только у себя в кабинете Павел Афанасьевич смог перевести дух. Министр внутренних дел граф Толстой вызывал Плеве обычно к вечеру, а сегодня неожиданно дёрнул с утра. Неужели эта случайность спасла Благово жизнь? Или это плод больного воображения?

Успокоившись и всё обдумав, действительный статский советник послал курьера за Лыковым. Вскоре тот вошёл своей бесшумной пластунской походкой, сильный и надёжный, и стало как-то легче.

— Здравия желаю, ваше превосходительство! — гаркнул он по-солдатски.

— Садись, камер-юнкер хренов.

— От камергера слышу!

Посмеялись, потом Благово сказал:

— Кажется, четверть часа назад меня хотели убить.

Лыков посмотрел на шефа: нет, не шутит.

— Где?

— На Симеоновском мосту.

— Кто?

— Неизвестный мужчина.

— Он в вас целился?

— Нет, стоял и курил. Ждал, когда я подойду поближе. По счастью, случайно появился Плеве и взял меня в свою коляску.

— Мужчина на мосту просто стоял и курил? Почему же вы решили, что он собирается вас убить?

— Ты помнишь по Нижнему Новгороду Папу-Фёдорова?

— Усики? Конечно, помню. Хороший парень.

— Этот хороший парень, когда ты в марте разгуливал по хапиловкам, рассказал мне одну занятную историю…

Лыков выслушал «занятную историю» и ошалел.

— И вы до сих пор это от меня скрывали? Почему?

— Есть вещи, которые тебе лучше не знать.

— Например? — обиделся Алексей.

— Например, кто дал команду проломить мне голову в Нижегородском кремле в феврале 1881-го. Помнишь? Мы тогда ожидали приезда государя.

— И вы знаете, кто?

— Знаю, и тогда знал.

— А мне не скажете?

— Не скажу. Эти люди мне уже не враги; а чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Лыков хотел набычиться, но передумал.

— Ладно! Но вернёмся к истории Папа-Фёдорова. Значит, Шульц и Ример? Они желали вашей смерти?

— Да.

— Шульца я помню, а второй кто таков? Вы тогда в марте предостерегали меня от общения с ним, но без подробностей.

— Это тёмный человек. Я сам не понимаю, какие силы он представляет. Но он желает мне зла. И именно Ример наверняка предупредил Дубяго о Маньке-Контузии и назвал ему твоё имя. Значит, он от меня не отстал. Восемь месяцев прошло, я думал, что всё забыто, ан нет! Ведь я говорил о нём с государем.

— Это тогда, перед коронацией?

— Да. Его величество прочитал доклад о поимке убийц Макова и, как ты помнишь, пожелал со мной встретиться. Очень ласково принял. Только поэтому я и решился заговорить с ним о Римере, что тон беседы сложился благожелательный. Мне некуда было деваться. Кому жаловаться на приятеля Воронцова-Дашкова и графа Толстого, ежели не государю?

— И не вышло?

— Не вышло. Я коротко, но совершенно отчётливо доложил его величеству, что тайный советник Ример препятствовал расследованию и имел секретную связь с Рупейто-Дубяго. Тот молча выслушал, потом сказал, глядя при этом в окно: «Ваше дело сейчас — это коронация. Надеюсь на верную службу. Идите!».

— И вы не посмели ничего добавить?

— А как тут добавишь? Государь посмотрел на меня так… странно. И отчуждённо. Словно хотел сказать: «Это не твоего ума дело, Благово; я всё знаю, но изменить ничего не могу».

— Понятно… Но удивляет другое: зачем Римеру вас преследовать и даже желать вашей смерти? Для чего он вообще пытался спасти Дубяго от арестования? У них есть какие-то общие чёрные дела?

— Несомненно. Рупейто-Дубяго — его средство воздействия на противников. Наверняка за ним с колбасником стоят кровавые злодейства, совершённые по указке Римера. Иначе не стал бы тайный советник защищать эту парочку столь настойчиво и откровенно. И ведь почти получилось! Карл Карлович ошибся только в одном: недооценил Лыкова. Наша сыскная полиция вряд ли бы нашла Московского Баранчика с его фиделькой, когда те легли на дно. А что есть человек, способный безбоязненно прочесать все притоны обеих столиц — этого они не могли предположить.

— И всё равно это не объяснение, — упрямо возразил Алексей. — То, что случилось — уже дело прошлое. Римеру лучше его не ворошить, внимания к себе не привлекать и пытаться только спасти Дубяго. Например, устроить ему побег, если так важно сохранить их общие тайны. Но для чего убивать Благово? Дело-то закрыто.

— Благово говорил о нём с государем.

— И это ничем не кончилось!

— Всё равно Благово опасен. Он ничего не забудет и может начать вредить. Собирать сведения, распространять слухи среди коллегов, искать сильных союзников. И в один прекрасный момент, когда ситуация позволит, нанести удар. Благово опасный противник, поэтому надёжнее будет убить его.

— Значит, они с Шульцем не отстанут?

— Не отстанут. Пока не добьются своего.

— А вот это хрен! — сдвинул брови Лыков. — Есть такая идея…