Выстрел на Большой Морской

Потом Алексей вспомнил о деле. Рупейто-Дубяго с Мишкой считают его погибшим. И, полагают, теперь им можно немного расслабиться. Они постараются уехать из Москвы, подальше от следствия. Прятаться удобнее всего в Петербурге: большой город, Лыков его уже обыскал. А он вернётся следом за ними в столицу и забросит свою сеть. Успокоившиеся убийцы рано или поздно попадутся. Или Сохатый их отыщет, или они заглянут в сторожку к Пахому-Кривому, или Мишка навестит Кекинские дома — но поимка неизбежна.

Первые два мужика с санками побоялись везти Алексея с Федей-Заломаем, но третий, отчаянный, прельстился на трёшницу и доставил их на Самотёку. Наскоро умывшись, почистившись и переодевшись, Лыков оставил своего «ассистента» на попечении смотрителя квартиры. Велел только получше накормить парня… Сам же поехал на Мясницкую в сыскное отделение.

Когда он без доклада прошёл в кабинет начальника, то увидел умиляющую душу картину. Эффенбах с Благово стояли перед картой Москвы и о чём-то горячо спорили. Павел Афанасьевич говорил настойчиво:

— А вы ещё казаков попросите! Князь Долгоруков не откажет, особенно, если обер-полицмейстер его попросит; а он попросит! Тогда район поисков…

— Я же велел не беспокоить по пустякам, — недовольно обернулся Эффенбах на вошедшего. Увидел Лыкова — и замер. Благово застыл, медленно повернул голову, ахнул… Сшибая на ходу стулья, сыщики бросились Алексею в объятья. Трое серьёзных, достойных мужчин вцепились друг в друга и стояли так с минуту, сопя и чуть ли не всхлипывая… Потом Благово отошёл, спросил сиплым от счастья голосом:

— Где ты был?

— Сидел в Даниловских каменоломнях.

— Тебя вычислили, схватили, а потом ты убежал?

— Не совсем так. Меня действительно вычислили, не знаю, каким образом. Полагаю, что Рупейто с Мишкой пришли к отцу Николаю раньше меня и сказали, что их ловят. Попросили убежища. Когда же заявился я, Быков, видимо, предложил им избавиться от преследователя. Во всяком случае, в пещере была засада.

— И?

— У них оказался динамитный патрон.

— Они взорвали пещеру?

— Да. Свод обрушился саженей, антретно[126], на семьдесят-восемьдесят, если считать вместе с петлёй, — блестнул Лыков словечком из флотского лексикона своего шефа. — Меня пришлось бы откапывать полгода…

Благово с Эффенбахом переглянулись.

— Мы как раз сейчас собирались в Даниловку. Тоська-Шарап уже разыскан, сидит в секретной; а Федя-Залолмай пропал, как сквозь землю провалился.

— Он и вправду провалился. Все четыре дня меня откапывал. Пяток саженей прорыл! чистый крот…

— Ну и ну… Как же ты жил эти четыре дня?

— Тосковал. Думал — конец… Но крепился! Питался водкою — у меня была с собой баклажка.

— Вот! — вскричал Эффенбах. — А говорят, что водка вредна! Никогда этому не верил, а теперь особенно.

— А выбрался ты как? — продолжил расспросы Благово.

— Через четыре дня пришёл кот и вывел меня через узкий и длинный лаз, которого я не заметил.

— Какой кот?

— Дымчатый, ласковый.

Благово прошёл в угол к иконе, трижды на неё перекрестился:

— Слава тебе, Господи, слава тебе, Господи, слава!

Потом вернулся к Алексею:

— Коты тебя всегда любили.

— Теперь они меня спасли!

— Что же ты лаз-то не заметил, сыщик?

— Ну, нервы… И потом, мне сейчас кажется, что его там и не было раньше. Я же всё обыскал. И вдруг он появился! Чудо какое-то, мистика… И ещё до сих пор не пойму, как я в этой теснине не застрял. Поболе кота размером-то.

— Да, Лёха, — сказал уважительно Эффенбах, — не берёт тебя ни крест, ни пест. Но постой: ты же без еды девяносто шесть часов!

— Ничего, только голова немного кружится, да подташнивает…

— Сейчас из трактира кучу жратвы принесут!

— Это можно. Но игру надобно доиграть до конца. Я тайно возвращаюсь в Петербург. Федю-Заломая увожу с собой. Он парень верный, беру его под свою опеку… Сыскное же отделение пусть ведёт поиск пропавшего Лыкова с привлечением Тоськи-Шарапа. Легенда такая: Лыков мошенник и связан с фальшивомонетчиками, через него хотят выйти на изготовителей «красноярок». Понял?

— Сделаем, — заверил Эффенбах. — Отмоем «демона» для будущих трудов. Не пойму только, зачем тебе Федя-Заломай? Он же дергач.

— Он станет дергач, если его сечас не забрать у Верлиоки. Но отнюдь не поздно спасти человека. Возьмём да покрасим, и выйдет Герасим…

Неожиданно Благово, зайдя сзади, потёр Лыкова по затылку. Тот недоумевающе оглянулся:

— Что, земля осталась?

— Нет. Ты глянь на себя в зеркало.

Алексей, извернувшись, всмотрелся и обнаружил, что на его тёмно-русых волосах появился клок седины. Словно кто мазнул кистью, обмакнув её перед этим в белила.

— Посидишь четыре дня в могиле, ещё и не то появится. Ладно, я хоть там не свихнулся…

Глава 28 Домой!

Эффенбах зашёл в свой кабинет и первым делом снял перепачканные землёй сапоги. Переобулся в лакированные штиблеты, кивнул Тоське-Шарапу:

— Вставай сюда. Ковёр мне не измажь!

Они только что вернулись из Даниловки, где кулачный боец показывал место, на котором расстался с Лыковым. Полицейские прошли по подземной галерее до завала, осмотрели место и составили протокол. Тоська был очевидно подавлен увиденным.