Выстрел на Лахтинской

— Кстати, еще о печати, — перебил Зинкина Маргонин, доставая из папки слегка потрепанную брошюру с несколькими десятками чуть пожелтевших страниц. — Я внимательно прочел бюллетень Московского уголовного розыска за 1923 год. Речь в нем идет о некоем Татаринцеве, убитом ударом тупого предмета по голове. Его нашли в ванной комнате своей квартиры.

Ванная оказалась запертой изнутри на задвижку. Рядом натекла большая лужа крови. Снаружи закрыть задвижку было нельзя. Убийцей оказался его дружок, который ударил хозяина квартиры молотком по голове. Спасаясь от пьяного дружка, Татаринцев закрылся от него в ванной, где через некоторое время и умер.

— Значит, после смертельного удара по голове пострадавший мог не только пройти в ванную, но и делать сознательные движения — закрыть дверь на задвижку, — решительно сказал Зинкин, — а ведь Панкратьев лишь перекрестил жену после выстрела. Вероятно, Марина в этом случае говорит правду, тем более, что такая возможность подтверждается и экспертизой.

— Ну что же, может быть, только в этом случае... Мне кажется, что в материалах дела есть факты, свидетельствующие о том, что профессора убила именно жена. Завтра я буду допрашивать ее в последний раз и не сомневаюсь, что получу признание в убийстве, — уверенно заявил Сазонов.

7

С утра моросил мелкий дождик, который нередко бывает в Ташкенте ранней осенью. В стареньком темном плаще, шагая прямо по лужам, шел в этот день Сазонов в милицию, по дороге еще раз обдумывая, как он построит сегодня допрос Марины.

Что могло толкнуть ее на убийство? Наследство? Но ведь все, что имел профессор, и без этого принадлежало ей.

Да, случай сложный, и Сазонов понимал, что допрос должен стать решающим. Заключение эксперта гласило, что профессор умер не на кровати, а на полу. Уже одно это дает основание изобличить Марину во лжи. Далее, если бы профессор стрелялся сам, то револьвер лежал бы рядом с ним, и в дуло затекла бы кровь — судя по фотоснимку, ее скопилось там немало. Наконец, профессор отнюдь не был левшой. Так почему же он стрелялся левой рукой? Пусть Марина попытается объяснить все это.

Волновался Сазонов, пожалуй, не меньше, чем Марина, которая час спустя постучала в уже знакомую, обитую черной клеенкой дверь. Следователь сидел за тем же столом, покрытым зеленым потертым сукном. Пепельница перед ним была полна окурков, в комнате клубился табачный дым.

— Ну что ж, приступим, Марина Андреевна, — сказал следователь, внимательно взглянув на обвиняемую.

Он увидел, как она изменилась за эти два месяца — похудела, даже постарела, и глаза ее стали какими-то потухшими, в углу рта обозначились горькие складки.

— Итак, судя по вашим предыдущим показаниям, профессор застрелился на кровати и после этого вы перенесли его на пол?

— Нет, — ответила Марина, — в прошлый раз я нарисовала не совсем верную картину самоубийства.

Это было полной неожиданностью для следователя. Он-то полагал, что Марина подтвердит свои показания, и уже приготовил заключение экспертизы, чтобы уличить ее во лжи.

— В действительности дело обстояло так, — продолжала она, — Вечером, накануне гибели мужа, мы опять мучительно и долго выясняли отношения, и я заявила, что, наконец, твердо решила уйти от него. Спали мы на полу, так было прохладнее. Ночью муж часто вставал, ходил по квартире, что-то обдумывал. Я спала плохо, мне было тревожно.

Рано утром пошла на базар неподалеку, чтобы купить фруктов к завтраку. Открывая дверь ключом, я услышала выстрел. Подбежала к постели и увидела, как у Николая Петровича с виска тоненькой струйкой стекает кровь. Я страшно закричала, а он чуть приподнялся, повернул голову в мою сторону и дважды перекрестил меня.

— Почему же вы раньше утверждали, что перетаскивали мужа вместе с постелью на пол? Ведь вы были предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.

— Мне было стыдно — вдруг все узнают, что мы с профессором спали на полу.

— Гм... мне кажется, что эта причина не настолько серьезна, чтобы обманывать следствие. Ну, ладно. Скажите, где находился револьвер после выстрела и почему на нем нет следов крови? Прошу на этот вопрос ответить точно и правдиво.

— Как я припоминаю, револьвер лежал после выстрела на постели. Он был чуть испачкан кровью, но я его вытерла, а затем положила на стол в прихожей. Когда какой-то мужчина побежал вызывать скорую помощь, я снова взяла револьвер и даже выходила с оружием во двор.

— Если вы говорите правду, то ваш поступок меня крайне удивляет. Вы ведь понимаете, что после убийства или самоубийства все должно оставаться на месте, чтобы не затруднять следствие. Вы ведь и судебную медицину изучали?! Зачем же вы это сделали?

Она ответила не сразу. Сидела потупившись, затем подняла на Сазонова глаза, полные слез, тяжело вздохнула и проговорила с трудом:

— Я взяла револьвер потому... Потому, что сама тоже хотела покончить с собой.

— Вот как! Неужели вы так сильно любили своего мужа? Не каждая жена решилась бы на это!