Выстрел на Лахтинской

«Старшему оперуполномоченному Ташкентского угро тов. Маргонину Л. В.

После того, как вещи, украденные у Близнюковой, были ей возвращены, она обратила внимание на то, что в трубу самовара спрятаны какие-то бумаги. Обнаружить их при обычном осмотре было невозможно из-за оригинальной формы самоварной трубы, которая книзу расширялась. Как оказалось, это разыскиваемый вами труд профессора Панкратьева.

 

Начальник Кисловодского угро

Самохин Г. Р.»

К письму был приложен протокол изъятия рукописи, подписанный сотрудником милиции и понятыми.

Одновременно из Московского архива по запросу поступило уголовное дело Анатолия Панкратьева. Несколько лет назад он был осужден за мошенничество. Работал телеграфистом в городе Харькове и оттуда передавал ложные сообщения в Полтаву о том, что якобы ему переведены по телеграфу деньги из Ленинграда, Минска и других городов. Таким образом он получил в разных почтовых отделениях Полтавы около четырех тысяч рублей, но был разоблачен и осужден.

Хотя дело было старое, давно законченное, его внимательное изучение позволило выяснить одно важное обстоятельство. Анатолий был вызван на повторный допрос.

— Так вы продолжаете утверждать, что не знали раньше гражданина Стецюка? — спросил у него Сазонов.

— Не знал.

— Тогда почитайте этот документ. — И он протянул обвиняемому справку, где было указано, что Анатолий отбывал наказание в одной камере со Стецюком.

Панкратьев с ненавистью посмотрел на следователя.

— И письмо, содержащее угрозы, написали тоже не вы? И, наконец, я приготовил для вас еще один сюрприз. — Сазонов вытащил из ящика письменного, стола толстую рукопись и положил рядом с другими документами. — Это было найдено в трубе самовара, который вы похитили в Кисловодске.

Анатолий прикрыл глаза, как будто задремал на несколько секунд, лицо его стало каким-то блеклым, на нем появились красные пятна.

Наконец он заговорил. Да, в середине июля он приехал в Ташкент немного развлечься. Заранее прислав письмо отцу с просьбой о материальной помощи, он был уверен, что профессор не откажет, тем более, что в выражениях Анатолий не стеснялся. Но отец неожиданно выгнал его. Тогда Анатолий решил «экспроприировать» ценности у приемного отца. Случайно на базаре он встретил своего давнего «кореша» Стецюка и решил, что лучше послать «на дело» его. Сам же он стоял «на стреме».

Анатолию было известно, что профессор хранит свои ценности в одном из ящиков письменного стола, ключ к которому подобрать довольно трудно. Когда-то Николай Петрович заказывал замок к этому ящику, и Анатолий тогда же «на всякий случай» ухитрился сделать дубликат ключа, который теперь и передал Стецюку.

Как и ожидал Анатолий, в ящике находились золотые вещи — часы, серьги, кольцо и, кроме того, какой-то пакет, который Стецюк также захватил с собой, так как не имел времени рассмотреть, что в нем находится. Когда преступники развернули его, то обнаружили папку с рукописью Панкратьева.

Именно о ней упомянул Николай Петрович в разговоре с сыном в лаборатории:

«Ты бездельничаешь и хочешь жить припеваючи, но денег я тебе не дам, потому что трудом зарабатываю на хлеб».

«Не такой уж тяжелый у тебя труд», — возразил Анатолий.

«Не скажи, вот недавно я закончил интересную работу, дело моей жизни, первая часть которой уже отпечатана на машинке».

«Но ведь тебе заплатят за ее публикацию?» — спросил Анатолий.

«Да, конечно, я получу определенный гонорар», — ответил профессор.

«Так поделись со мной, ведь ты уже стар, зачем тебе деньги?.. Правда, я забыл, что у тебя молодая жена».

Это привело к ссоре.

Часы «Брегет» с двумя массивными золотыми крышками Анатолий забрал себе, а кольцо и серьги велел Стецюку продать. Рукопись отца он вначале думал отправить по почте обратно, но не успел это сделать до отъезда, а уж потом решил, что так даже лучше, проще будет шантажировать отца.

* * *

Маргонин зашел в кабинет Сазонова:

— Давай еще раз проанализируем и взвесим все факты, — сказал Маргонин. — Итак...

— Учти, у Стецюка и Анатолия стопроцентное алиби, — прервал его Сазонов, — и выходит, что в день смерти Панкратьева в доме был лишь один человек — его жена Марина...

— Знаю. И все-таки мне кажется, что, возможно, есть какая-то связь между кражей и убийством. Хотя убийцу, конечно, еще надо искать. Кстати, точильщик дядя Вася уже вернулся в Ташкент.

— Что ж ты молчал? — воскликнул Сазонов. — Поехали к нему.

...Во дворе больничной кухни уже немолодой человек в кожаном фартуке и темной рубашке с закатанными до локтей рукавами был занят заточкой ножей. Из-под точильного круга летели искры.