Выстрел на Лахтинской

— Приблизительно в начале июля, — начал вспоминать Сибирский, — я зашел пообедать в столовую рядом с больницей. Ее часто посещают преподаватели и студенты медфака, так как здесь готовят вкусно и недорого. За мой столик села хорошо известная мне студентка 5‑го курса Турбина-Панкратьева и, пока мы ждали обеда, спросила, каким образом можно отравить собаку быстро и без мучений для животного. У нас произошел примерно следующий разговор:

Я. Как отравить собаку, вам гораздо лучше расскажет Николай Петрович.

Она. Муж на охоте. Я хочу отравить собаку до его приезда.

Я. Он приедет, и вам за собаку достанется. Но если уж вы так хотите, отравите ее морфием. Впрысните большую дозу... и только.

Она. Собака не будет мучиться?

Я. Не думаю. А еще лучше — цианистым калием.

Она. Какая доза необходима для собаки?

Я. Полагаю, что 0,2 грамма будет достаточно. У вас есть цианистый калий?

Она. В том-то и дело, что нет. А его можно достать?

Я. Николай Петрович вам добудет.

После этого разговор перешел на другие темы, — закончил Сибирский.

 

Выйдя из клиники, Сазонов оказался на аллее, обсаженной молодыми тополями. «Какой прекрасный сад скоро вырастет здесь!» — подумал он. Его обгоняли молодые люди в белых халатах — студенты медфака.

Мимо проехала карета скорой помощи. Она остановилась у приемного покоя, и санитар вывел из машины скорчившуюся от боли пожилую женщину. Сазонов помог ему довести больную до двери. А из головы все не шел рассказ Сибирского: если бы яд нужен был Марине в самом деле для собаки, проще было бы и впрямь спросить у мужа — он ведь постоянно вводил животным большие дозы яда, в частности, морфия. Следователь решил обратиться за консультацией к профессору Тарковину — судебному медику, мнение которого среди юристов считалось окончательным.

Иван Васильевич Тарковин вел практические занятия со студентами. Он передал лаборанту ключ, попросил открыть свой кабинет и провести туда гостя. Через полчаса профессор освободился, и Сазонов подробно рассказал о возникших у него сомнениях по поводу смерти Панкратьева.

— В деле много неясного, — сказал он. — Почему, например, Николай Петрович очутился на полу, если стрелялся на кровати? Как утверждает жена профессора, она его туда перенесла. Но почему же на кровати не осталось пятен крови, ведь кровотечение было обильным? Как случилось, что на полу было постелено на двоих? Дальше. Следствию стало известно, что жена покойного примерно за месяц до его кончины просила у доктора Сибирского яд, якобы для того, чтобы умертвить собаку. Не собиралась ли она отравить мужа? Не исключено, что она все же раздобыла яд и напоила им профессора, а когда отрава не подействовала, застрелила его, инсценировав самоубийство?

История криминалистики знает такие случаи. Как известно, Григория Распутина сначала пытались отравить, а затем застрелили.

Точно не установлено, с какого расстояния сделан выстрел. Если более аршина, то это несомненно убийство. Далее. Марина Панкратьева утверждает, что профессор дважды перекрестил ее уже после того, как выстрелил себе в висок. Возможно ли это?

Наконец, у нас имеется фотография трупа, сделанная вскоре после происшествия. Можно ли по фотографическому снимку установить, был ли перенесен покойный с кровати на пол?

Тарковин внимательно выслушал следователя и, немного подумав, посоветовал произвести эксгумацию трупа: это поможет ответить на некоторые из поставленных следствием вопросов. Профессор согласился стать одним из экспертов и предложил привлечь к этому еще доктора медицины Галина и городского судебно-медицинского врача Геллера.

В тот же день следователь вместе с санитарным врачом и милиционером приехали на Новогородское кладбище. Среди крестов и мраморных памятников они довольно быстро отыскали могилу профессора, которая была покрыта давно увядшими цветами и засохшими венками. Рыхлая земля легко поддавалась заступу. Наконец, лопата ударилась о крышку гроба. Кладбищенский сторож, приглашенный в качестве понятого, спустился в разрытую могилу и обвязал цинковый гроб веревками. Затем его осторожно извлекли и опустили на мраморную плиту соседнего памятника.

Подъехала похоронная пролетка, гроб погрузили на нее и доставили в морг, где уже ждал профессор Тарковин со своими ассистентами. Через некоторое время туда же приехали Зинкин и прокурор.

Секционная представляла собой довольно просторное светлое помещение, где стояло несколько высоких продолговатых столов, обитых белой жестью. Рядом уже лежали скальпели различных размеров, блестящие пилы и пилочки. Эксперты облачились в длинные до пола фартуки и резиновые перчатки.

Сазонову еще не приходилось присутствовать при эксгумации, и сейчас он с тяжелым чувством наблюдал за действиями экспертов.

— Мы решили воспользоваться манекеном и на нем установить, с какого расстояния застрелился или был убит Панкратьев, — разъяснил Тарковин, — револьвер вы принесли?