Выстрел на окраине

— Прости, друг! — крикнул на бегу Антон. — Дочь родилась!

Обескураженное лицо постового прояснилось, он лихо вскинул руку к козырьку.

ТИХИЙ УЧАСТОК

Корреспондент оказался на редкость любопытным. Интересовало его буквально все: какая у него, у Лобова, зарплата, сколько за год было происшествий, кто выдает санкцию на обыск, как кормят задержанных в КПЗ[3]. И это — не говоря о главном: худому длинноносому человеку, поверх очков разглядывавшему Лобова цепкими зелеными глазами, нужно было порекомендовать лучшего участкового уполномоченного, о котором он собирался написать для своей газеты очерк.

В кабинет непрерывно входили, капитану Лобову приходилось прерываться, выслушивать сотрудников, отвечать и давать указания. Лобов невольно хмурился. Хотя корреспондент и явился по рекомендации начальника областного управления (полковник позвонил лично), на все-таки — человек посторонний, а милиция — это не кондитерская фабрика!

Когда в кабинет зашел заместитель Лобова капитан Заречный, Лобов шумно обрадовался.

— Вот кстати, Алексей Федорович! Знакомься — товарищ из газеты. Как раз по твоей части — интересуется работой участкового. Пригласи товарища к себе, побеседуйте по душам. В общем, погостеприимнее!

Зазвонил телефон, потом привели двух задержанных карманников — день начальника райотдела крутился своим чередом, — и Лобов вспомнил о корреспонденте только под вечер, столкнувшись с Заречным на крыльце.

— На ком же вы остановились?

— И не подумаешь, — пожал плечами Заречный, — на Александрове.

— На Александрове? — Лобов был поражен. — Да что ж о нем писать? Участок — тихий, сам — и того тише. Не понимаю!

— Да я тоже удивился. Предлагал ему Богорудько — у того и участок боевой, и сам мужик подходящий — отказался. Тут как раз зашел Александров — поговорил с ним, узнал, что на участке особых происшествий нет, и ухватился. Вот, говорит, с ним и займусь.

— Странно, — недоумевал Лобов, мысленно представив себе младшего лейтенанта, выделявшегося среди остальных участковых разве только своей скромностью. Подумав, философски заключил: — Ладно, ему виднее. И без него дела хватает!..

А в это время корреспондент областной газеты Албеков, заложив за спину длинные руки, неторопливо шел с младшим лейтенантом Александровым по одной из окраинных улиц и с интересом слушал. Молодой симпатичный парень в белом офицерском кителе рассказывал о родном городе Албекова такие вещи, о которых тот, старожил, немолодой человек и, в довершение ко всему, журналист, к стыду своему, не знал.

— Строятся, — показывал Александров на квадратные срубы, желтеющие среди густых ветел. — Ну, скажи, как грибы растут! А раньше-то ведь тут болото было — топь и топь! Солдатские огороды называлось.

— Почему ж солдатские?

— В насмешку, должно быть. Известно, какие у солдата были огороды!

— Остроумно.

— А вот там, на горе, местность называлась Каюковкой. Тоже мой участок. Старики по старой памяти и сейчас так зовут.

— Откуда же такое название?

— Место больно неспокойное было. Это уж не город считался, баловали там сильно. Как кто, бывало, зайдет туда, так и каюк — конец!

— А теперь как?

— Теперь? — Александров даже не сразу понял вопрос и переспросил: — А что теперь? Тихо, спокойно. Теперь за эту Каюковку город еще на пять километров ушел. Да ведь это когда и было — до революции, вон когда!

Это «до революции» прозвучало в устах младшего лейтенанта примерно так же, как «при царе Горохе», и Албеков невольно улыбнулся. Хотя что же: Александрову двадцать восемь, ему, Албекову, сорок, но и для него то время — как страницы учебника! А ведь живут еще тысячи людей, которые родились при царизме, боролись с ним, делали революцию.

Несколько минут, задумавшись, Албеков шел молча, изредка поглядывая на своего спутника. Смуглолицый крепыш привычно мерял дорогу ровным упругим шагом, то и дело здоровался, поднося руку к форменной, с красным околышем фуражке, и тогда взбухающая горка мускулов плотно натягивала узкий рукав парусинового кителя. По обеим сторонам зеленеющей лужайками улицы на лавочках и крылечках, отдыхая, сидели женщины и мужчины, и все они приветливо кивали младшему лейтенанту.

— Ты что, Николай, всех их, что ли, знаешь? — заинтересовался Албеков.

По лицу Александрова прошла добродушная улыбка.

— Ну, всех — не всех, а знать, конечно, должен. — Карие, еще не утратившие юношеского блеска глаза участкового глянули на Албекова. — Три года здесь хожу, как же не знать? Паспортный режим, санитарное состояние, происшествие какое — все моя работа. Разве тут не узнаешь? В нашей работе ведь самое главное — предупредить преступление, чтобы его и не было. Глядишь, конечно!

— Как же тут углядишь? — усомнился Албеков. — Иду вот я с тобой — откуда ты знаешь, что у меня в голове?