Выстрел по видимой цели

Зоя подумала было ответить что-то кокетливое в стиле куртуазного XVIII века, чтобы пофлиртовать, но ей было так приятно находиться в обществе Никиты, что она просто подняла бокал:

— Обращайся. Всегда рада помочь.

Аппетит у обоих был хороший — трапеза окончилась быстро.

— Как насчет дижестива? Что предпочитаешь? — спросил Никита, открывая дверку дубового, как и вся мебель в гостиной, буфета.

— А что посоветуешь мне ты?

Никита задумался. Они с отцом предпочитали в конце праздничного застолья граппу или виски, мама вообще не пила, а сестрам нравился портвейн. Тогда он достал каштановый «Кокбёрнс»:

— Попробуй вот этот. Двадцать лет выдержки. — Никита налил каштановую жидкость в бокал-тюльпан.

Сначала Зоя хотела отказаться, мол, зачем для нее, не ахти какого специалиста в крепленых винах, открывать такую ценную бутылку, наверняка очень дорогую. Но подавила в себе этот порыв. Ей очень хотелось, чтобы сегодня ради нее подвиги Никиты продолжались.

Он нажал на пульт, от чего погас основной свет, включилась неяркая подсветка и заиграла музыка.

— Послушаем Дину Вашингтон? Я налью себе граппы. А ты расскажи мне, какой вкус у «Кокбёрнса».

Молодые люди пересели на диван. Зоя сделала маленький глоток. По гортани, а потом и по груди разлилось тепло. Щеки зарумянились. Захотелось расслабиться.

— Потрясающе вкусно! Шоколад, корица, изюм… А в конце — м-м-м — чернослив! — Зоя закинула от удовольствия голову кверху.

Никита залюбовался красивой линией подбородка. На фоне белой шеи красные мочки ушей смотрелись как ягоды. Он не мог отвести от них глаз. Спелые, сочные маленькие плоды… Ему хотелось сорвать их ртом, как, бывало, удавалось схватить с ветки малину, сухую, упругую, прижать ее языком к нёбу, чтобы полился сок.

— Дай попробую! — Никита подвинулся к Зое, но воздержался от желания укусить за мочку.

Он склонился к ее бокалу, но, не отпив, поднял на нее глаза и поцеловал в губы. Потом, словно испугавшись своей вольности, отстранился. Увидев, что девушка от удовольствия прикрыла веки, продолжил поцелуй, забрав из ее рук бокал и поставив на столик подле дивана.

Дина Вашингтон пела «Cry Me a River»[7]. В ее голосе была ирония, хотя слова песни говорили об отчаянии.

Никита целовал Зою еще и еще. Ее губы пахли малиной. Девушке казалось, что, разорви они уста, она умрет от жажды.

Дина Вашингтон, словно покачивая лодку на воде, в которую сели влюбленные, почти шептала: «…ты можешь выплакать по мне реку слез. Выплачь по мне реку слез».

Зоя и Никита, сами того не замечая, двигались телами в ритме, заданном песней, они дышали по очереди: то он вдыхал ее выдох, то она — его. И так, не отрываясь губами друг от друга, они легли. Свет выхватывал у тьмы то Зоину шею, то скулу Никиты, то ее ключицу, то его плечо. Им обоим хотелось замереть, раствориться друг в друге.

Никогда ни с кем Зоя не испытывала таких ощущений. Жар дыхания, магнетические движения друг к другу; горячая, словно склеившаяся, кожа; тягучий, будто плавящийся, блюз; вдруг вспыхивающий огоньком перевод каких-то слов из песни; тьма, — все вихрилось и, как тайфун, уносило девушку все дальше и дальше от берега.

Никита не помнил, чтобы с кем-то случалось у него такое, как с Зоей. Он взял в руки ее лицо. И целовал то лоб, то пурпурные мочки, то глаза, то ямочки на щеках. Ему не хотелось владеть ею — ему хотелось отдать всего себя, без остатка.

Спускаясь поцелуями вниз, Никита наткнулся на ворот ее футболки. Не выпуская из ладоней Зоино лицо, он наклонился к ее животу и, захватив тканевый край зубами, оголил ее живот и грудь. Зоя освободилась от одежды. То же самое сделал Никита. Они посмотрели друг на друга, словно не узнавая. И начали объятия с той же ноты — нежной, щемящей сердце, выхваченной из льющейся «реки слез».

Спустя час они легли на бок в позу большой и маленькой ложки: Зоя прижалась спиной к животу Никиты, а он, сомкнув ее в объятиях, нежно целовал затылок девушки.

— Слушай, я же про мясо забыл! — Поднялся на одном локте Никита и заглянул в лицо Зое.

Она засмеялась:

— Мне больше ничего не надо. — Помолчав, подумала, что у мужчин все совсем иначе, чем у женщин, и сказала: — А ты хочешь?

— Знаешь, а я проголодался!

— Тогда вперед!

Влюбленные наскоро оделись. Никита еще немого поколдовал над мясом и поставил его в духовку. Пока ждали его готовности, решили выпить.

— Ну, за какой напиток голосуешь?

— У тебя есть вино Вальполичелла?

— Сейчас посмотрим. — Никита присел перед винным шкафом. — Имеется Sante Rive из этого региона. А почему оно тебе нравится?

Зоя улыбнулась:

— Ты будешь удивлен. Слово «Вальполичелла» очень напоминает русское словосочетание «Вам полегчало?» И кажется, что выпьешь этого вина — и станет тебе легче.

— А тебе тяжело? — обеспокоенно спросил Никита. — Мне-то — улетно. С тобой.

— И мне. Правда. Мне очень хорошо с тобой. Но знаешь, я вот думаю: а как мы дальше будем с тобой работать? Можно ли быть партнерами будучи любовниками?