Выстрел (сборник)

— Этот час совпадает с тем временем, когда вы сами, как вам показалось, узнали лесоруба?

— Точь-в-точь, господин судебный следователь.

— Да, в этот час было совершено преступление, — добавила Жервеза.

Следователь и прокурор расспросили Гиде о Томасе Луаре. Читатели помнят, с какой неприязнью лесничий относился к молодому человеку. Он рассказал все, что знал о лесорубе. Ходили слухи, что Гонсолен выгнал Луара, выдумывали истории о причинах этого события. Может быть, это убийство было мщением. В деревне не говорили ничего конкретного, одни пересуды, вот и все. До сих пор показания, впрочем, без доказательств и важных улик, сводились к косвенному обвинению Томаса Луара. Судебный следователь, несомненно, должен был воспользоваться этими показаниями.

Точно ли видели Томаса? Лесоруб ли бродил в окрестностях в час преступления? Не оставил ли он в саду, под окнами дома или в лесу какие-либо свидетельства своего пребывания? Из показаний Жервезы и Гиде получалось, что в саду находились два человека? Возможно, это были сообщники, замыслившие воровство?

Глас народа — глас Божий, говорит пословица. Ничего не может быть лживее этого утверждения. Часто случается, что общественная молва ошибается, особенно когда дело касается одной из тех таинственных драм, причины которой долго остаются невыясненными. Можно привести множество примеров, когда суд был введен в прискорбное заблуждение именно из-за утверждений толпы. Судебный следователь и прокурор знали это и остерегались необдуманных решений. Им не хотелось брать на себя ответственность и арестовывать человека, основываясь на подобных показаниях.

Они хотели продолжить дознание и перешли в залу, где лежал обезображенный труп Гонсолена. Доктор Маньяба засвидетельствовал смерть и не стал приводить в порядок одежду старика, зная, что даже ничтожные мелочи могут привести к самым важным открытиям. Кресло и несколько стульев были опрокинуты. Очевидно, произошла борьба, и борьба отчаянная. Возле небольшого столика натекла лужа крови.

— Вот тут лежал мой хозяин, — показал лесничий.

— А где находилась госпожа Гонсолен?

— Здесь, лежала ногами к дивану, головой на мраморной плите перед камином.

Жервеза дрожала, крестилась и бормотала молитвы. Рамаже не шевелился.

От столика до камина вели кровавые следы как раз до того места, где упала Мадлен.

— В него выстрелили, и он упал возле столика, — сказал следователь на ухо прокурору. — Потом он приподнялся, но не мог стоять на ногах. Посмотрите на эти отметины на полу. Я уверен, что тот же отпечаток должен находиться на обуви жертвы.

Фульгуз наклонился к ногам Гонсолена, осмотрел гвозди на его башмаках и подал Дампьеру утвердительный знак.

— Заметьте, господин Фульгуз, — продолжал следователь, — его панталоны запачканы кровью у самых колен.

— Да, колени окровавлены.

— Гонсолен лишился сил и поскользнулся. Он упал на колени, руками в кровь, и пытался доползти до госпожи Гонсолен, вероятно, желая проститься с ней в ту минуту, когда его настигала смерть. Пальцы оставили отпечаток на навощенном паркете. Потом он сделал последнее усилие, оперся об это кресло, опрокинул его и запачкал кровью чехол. Наконец, он опять упал, стукнувшись головой о ножку столика, и больше уже не шевелился. Это была ужасная минута. Попытки этого несчастного приблизиться во время агонии к женщине, которую он любил до безумия и с которой его разлучило преступление, — это страшная драма…

— Наверно, все действительно произошло так, как вы говорите, — сказал Фульгуз, который, несмотря на весь свой стоицизм, с трудом сохранял спокойствие.

Повернувшись к доктору Маньяба, который молча стоял у окна в ожидании вопросов, он спросил:

— Любезный доктор, что вы можете нам сообщить?

Маньяба подошел к трупу, встал на колени, засучил рукава сюртука и рубашки и осмотрел рану.

— Господин Гонсолен был убит выстрелом, сделанным почти в упор, — сказал он. — Это доказывается тем, что около раны кожа обожжена на два сантиметра. Отверстие узкое и заставляет предполагать, что оружием убийцы был револьвер малого калибра или кабинетный пистолет.

— Револьвер, — сказал Фульгуз.

Он указал на столик, где среди книг и брошюр находился палисандровый ящик с богатыми украшениями. Ящик был раскрыт, в нем недоставало одного револьвера. Доктор наклонился к трупу.

— Вот, — сказал он, вынув щипцами приплюснутую пулю.

Сделав знак Гиде и Рамаже, он холодно сказал:

— Разденьте убитого, может быть, есть другие раны.

Лесничие повиновались. Доктор внимательно осмотрел труп и покачал головой.

— Гонсолен получил только одну рану, — заявил он.

Вдруг он сделал движение:

— На руках видны следы кровавых царапин, сделанных ногтями и идущих от кистей рук до суставов. Невозможно, чтобы руки, так жестоко исцарапавшие жертву, сами не пострадали. Этот факт может быть особенно ценным.

Лесничие опять прикрыли труп. Маньяба отвел в сторону Дампьера и Фульгуза и сказал тихим голосом: