Выстрел в чепчик

— Обо мне. Что будет со мной, если тебя сейчас пристрелят вместе с твоей шляпкой? Кто будет завтра в моем буфете сторожить?

— Эгоистка, — расстроилась я. — Думаешь только о себе. И к тому же меня заразила.

— Это еще неизвестно — заразила или нет, а про меня уже точно можно сказать, шляпку-то прострелили. И ты обещала, что завтра будешь дежурить около буфета, сама предложила, — напомнила Маруся. — Я прямо вся рассчитывала на тебя и сдуру спала спокойно.

Я устыдилась. Действительно нехорошо, о Марусе я как-то не подумала. Здесь в толпе легко промахнуться , и попасть в меня, даже если будешь добросовестно целиться в шляпку, — неровен час толкнет под руку какой-нибудь негодяй, и подлый убийца в меня промажет. Да, в самом деле не стоит разгуливать…

Сомнения развеяла Роза. Она позвонила мне на мобильный и, рыдая, сообщила, что Пупс окончательно тронулся умом.

— Маруся, — пугаясь дотребовала я, — срочно вези меня к Розе!

— А что у Розы? — встрепенулась Маруся. — Гости?

— У Розы Пупс, — пояснила я, не собираясь вдаваться в детали.

— Тогда у меня стирка, — вспомнила Маруся, сразу охладевая к Розе.

Маруся скромнела в присутствии мужей, и это ее напрягало. Она любила быть самой собой.

— Смотри, не забудь про дежурство, — напомнила она, высаживая меня у дома Розы.

— Обязательно буду прямо с утра, — пообещала я и, пожелав Марусе удачной стирки, удалилась.

* * *

Роза была безутешна. Вопреки обыкновению, она сидела на турецком диване и, рыдая, воспитывала Пупса. Пупс забился в угол, прикрылся шторой и с тоской поглядывал в окно.

— Вот, скажи ему, — всхлипывая, потребовала Роза. — Скажи, как он, ничтожество, взял у меня сто долларов, а то не верит.

Я изумилась: что я слышу? Речь все о тех же пресловутых ста долларах, про которые давно пора забыть.

Все же Роза порой бывает жестока.

— А в чем, собственно, дело? — не спеша свидетельствовать, спросила я.

Роза мгновенно прекратила рыдать и начала звереть прямо на глазах.

— В чем дело? — закричала она. — Ты бы послушала, что он тут мне буравит! Сдуру вызвала его на откровенность и сама не рада уже.

— А что он буравит? — заинтересовалась я и обратилась непосредственно к Пупсу:

— Вить, ты что буравишь?

— Ничего я не буравлю, — ответил из-за шторы Витя. — Послушать ее, так я точно сошел с ума.

— Ты рассказала ему про то, что случилось в прихожей? — ужаснулась я.

— Вот именно, — промямлил Пупс, покрываясь краской стыда.

Роза обратилась ко мне воплем отчаяния:

— Ты слышала?! Слышала?!

— Конечно, — подтвердила я, — а что ты хотела?

Разве можно пытать человека, когда он еще не отошел после вчерашнего? Беднягу с трудом удалось спасти, а ты сразу на него нападать. Дай ему, болезному, хотя бы оклематься, а уж потом лезь со своими сексуальными проблемами.

— С моими проблемами? — ужаснулась Роза. — Будто я просила его прибегать с работы и зверем набрасываться на меня, рвать платье и все остальное…

Внезапно краснея, Роза стушевалась.

Тут бы торжествовать, а Пупс почему-то почувствовал себя оскорбленным. Он выскочил из-за шторы и с мольбой устремился ко мне:

— Соня! Ты слышала? Слышала, что она говорит?

И кто после этого сошел с ума?

Мне было трудно определить, поскольку сцены в прихожей, той сцены, где Пупс оказался на высоте, я не видела, а знала о ней лишь из рассказа Розы. Кто знает, не привиделось ли это ей, не галлюцинации ли это на почве хронического неудовлетворения. Хотя и Пупс хорош, но он статья отдельная. Он алкоголик, следовательно, не сумасшедший. Нельзя же на него вешать сразу всех собак.

В общем, я склонялась к мнению, что если кто и сошел с ума, так это Роза.

— Дорогая, — вкрадчиво начала я, — успокойся.

Сядь, успокойся и подумай.

— Над чем я думать должна? — не успокаиваясь, спросила Роза.

— Над тем, что было у вас с Пупс… Что было у вас с Витей в прихожей. Ты действительно настаиваешь, что он был чрезмерно активен?

— Не чрезмерно, но активен, — подтвердила Роза. — Это было.

Нельзя заступаться за мужчин, я вам скажу. Это их портит. Пупс, почуяв мою поддержку, повел себя нагло: он воспрял и заявил:

— А кто это может подтвердить, кроме тебя?

Роза на мгновение потеряла дар речи, что в последующие секунды компенсировала сокрушительным криком.

— Кто может подтвердить, ничтожество? — коченея от возмущения, завопила она. — Да стены! Эти стены!

Они видели тебя во всей красе!

— А кроме стен, ты что-нибудь предъявить можешь? — спросила я.

— А разве мало стен? — возмутилась Роза.

Начавший было унывать Пупс снова мгновенно воспрял.

— Стены? — ехидно усмехнулся он. — Ты слышала, Соня, и после этого она еще будет утверждать, что это я сошел с ума.

— А мне надо было позвать соседей? — заорала Роза. — Стены, видишь ли, не устраивают его. Соня, и после этого он будет утверждать, что я сошла с ума.