Выстрел в чепчик

— Мама, ты невозможная! — рассердилась Тамарка. — Как ты можешь стараться для этой неблагодарной коровы? С ней надо порвать раз и навсегда, как это сделала я, о чем ни секунды не жалею. Как просторна стала моя жизнь! Ты только посмотри на нее: буфетчица, шлюха и алкоголичка! Стыдно таких знакомых иметь, не то что друзей.

Мне стало обидно за Марусю.

— Пьет она не больше тебя, — ответила я. — Что касается сексуальной стороны ее жизни, Маруся за пределы нравственности старается не выходить и вряд ли станет изменять мужу, случись ей хоть раз выйти замуж. А то, что Маруся буфетчица, так это не ее стыд, а стыд ее друзей, которые не захотели бедняжке помочь в трудную минуту. Все устроены самым интеллигентным образом. Почему бы тебе не взять ее в свою компанию?

— Боже упаси! — отшатнулась Тамарка. — Что она умеет делать?

— Ты забыла? Она имеет прекрасное образование, философ, кандидат наук. Будет у тебя философствовать, сидеть для престижа компании.

— Времена не те. Для престижа компании сейчас работать надо, а не философствовать. А ее иждивенческая философия всем известна, и руки у нее загребущие.

— А ты злопамятная, — парировала я. — Не можешь простить Марусе свой парик, в котором ворона свила гнездо. Двадцать лет с тех пор прошло, даже больше, уж пора бы вам помириться. Я-то простила ей шляпу.

Услышав это, Тамарка просто взбесилась.

— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Будто дело в парике или в шляпе! Ты прекрасно знаешь, что нет. Будь это не Маруся, а ты, и я простила бы тебе не то чтобы парик, но и…

Тамарка резко осеклась, думаю, из опасения взболтнуть лишнее или переборщить, я же воспользовалась этим и закричала:

— Ты простила бы мне свою шляпу? Трудно поверить в это, особенно сейчас, когда ты даже в критический момент умудрилась подставить под пулю мою.

Прострелили две моих шляпы, а твоей ни одной. Ты не можешь простить Марусе того, что она единственная из всех нас умудрилась тебя перехитрить.

Тамарка внезапно успокоилась, сложила руки на груди, словно для молитвы, и воскликнула:

— Господи, Мама, о чем мы говорим? Ты в курсе, что было покушение на Розу?

— Только что еду от нее, — доложила я.

— Ты же говорила, что едешь от меня, — напомнила Тамарка.

— Да, от тебя, а перед этим была у Розы.

— И что Роза? Как она себя чувствует? Говорят, у нее сотрясение мозга?

— Легкое, — успокоила я Тамарку. — Ее тошнит, она лежит, но довольно бойко разговаривает.

— Роза всегда разговаривает, она и в гробу разговаривать будет.

— Типун тебе на язык, — рассердилась я. — До этого дело не дойдет.

— Ты так думаешь?

— Да, я так думаю.

— Значит, у тебя есть причины, — с каким-то неясным намеком заметила Тамарка.

Я рассердилась:

— Никаких причин у меня нет, кроме внутреннего голоса. Мне вообще кажется, что ни я, ни ты, ни Маруся, ни Тося, ни Юля с Ларисой и уж тем более ни Роза… Короче, никто из нас к этому делу отношения не имеет. Весь этот спектакль со шляпками, стрелами и картинами разыгран для кого-то другого. Мы там всего лишь статисты.

— Это внутренний голос тебе подсказывает? — ехидно поинтересовалась Тамарка.

— Да, он подсказывает мне. И вообще, хватит об этом болтать, лучше скажи: почему ты считаешь, что на Розу было покушение?

— А разве нет? — удивилась Тамарка.

— Но это же не укладывается в версию с Пупсом.

Мы склонялись к мысли, что эти стрелы, картины и пули в шляпках — его рук дело. Так зачем же Пупсу бить по башке свою Розу в темном подъезде? Он что, более комфортабельного места не нашел?

— Нашел бы, если бы захотел, — подтвердила Тамарка.

— Так почему же ты решила, что это покушение?

Лично я Пупса уже не подозреваю.

— Неужели?

— Да, я склоняюсь к совершенно другой версии, но ты-то об этом не знала, так почему ты решила, что это покушение?

— Потому что час назад таким же образом была отправлена в больницу Тося. Ее огрели по голове, — сообщила Тамарка, и мне сделалось дурно.

Глава 36

Сообщение Тамары слишком подействовало на меня. Если Тосю постигла та же участь, что и Розу, это действительно пугало. Это уже не выглядело как простая случайность. Хотя называть случайностью удар по голове может лишь тот, кто его не получал.

— Откуда ты знаешь, что покушались на Тосю? — страшно волнуясь, спросила я.

— Юля позвонила, — тоже волнуясь, ответила Тамарка. — Я бросила все дела, как только позвонила Юля, но следом за ней позвонила твоя баба Рая, и я понеслась к тебе.

— Баба Рая? А она-то звонила зачем? — удивилась я.

— Ну как же, упала картина, твой портрет.

Я возмутилась:

— И поэтому надо было звонить тебе, а не мне!

Будто баба Рая не могла позвонить мне на мобильный.

Ну как же, ей надо всем показать, как мало я бываю дома. Ее бы воля, привязала бы меня к себе. Зачем ей только это — непонятно.

— Она любит тебя как дочь, — с чувством призналась Тамарка.

— Тогда уж лучше как внучку, — уточнила я. — Меня как внучку, тебя как подружку.

— Мама, ты язва, — обиделась Тамарка, но мне уже было не до нее.

В голове моей шла энергичная работа. Работа мысли, разумеется.