Выстрел в лицо

— Наоборот, — ответил ее муж, — мне это сочетание тоже кажется идеальным, но я не понимаю почему. Вот и решил спросить у тебя, вдруг ты знаешь.

— Думаю, все дело в том, что Лючиана в моем детстве готовила ruote именно с таким томатным соусом, — решила Паола, взяв на вилку немного соуса. — Больше мне в голову ничего не приходит.

— А можно добавки? — попросил Раффи, хотя остальные пока не очистили тарелки и наполовину. Для него количество пасты было куда важнее ее формы.

— Разумеется, там еще полно, — ответила Паола.

Пока Раффи накладывал себе добавку, Брунетти задал Кьяре вопрос, хоть и знал, что скорее всего об этом пожалеет:

— О чем это ты говорила, когда я вошел? Что-то про допустимые пределы и все такое?

— Это я про micropolveri[31], — объяснила она, не прекращая жевать. — Учительница сегодня в школе про это говорила. Рассказала, что в воздухе висят крошечные частички резины, химикалий и прочей гадости, а мы всем этим дышим.

Брунетти кивнул и положил себе добавки.

— В общем, я пришла домой, взяла почитать газету, и вот что там написано, — опустив вилку, Кьяра подняла с пола газету. Она была открыта на той же странице, и девушка сразу нашла нужный абзац: — Вот, — сказала она и начала читать вслух: — «Уровень micropolveri уже на полпункта превышает предельно допустимые нормы». — Кьяра бросила газету обратно на пол и повернулась к отцу: — Я вот чего не понимаю: если предельно допустимые нормы устанавливаются законом, то что происходит, когда они превышены, как сейчас, в пятьдесят раз?

— Если не в сто, — добавила Паола.

— Это уже дело органов по охране окружающей среды, — отложив вилку, ответил Брунетти.

— А они могут кого-нибудь арестовать? — заинтересовалась Кьяра.

— Не думаю.

— Ну или хотя бы оштрафовать?

— Это тоже вряд ли.

— Так какой смысл оговаривать в законе нормы, если нельзя наказать людей, нарушающих этот закон? — возмутилась Кьяра.

Брунетти полюбил свою дочь с того момента, как только узнал о ее существовании, с той самой минуты, когда Паола сообщила ему, что ждет второго ребенка. И только эта любовь удержала Брунетти от искушения сказать, что они живут в стране, где преступникам, в общем-то, ничего никогда не грозит.

— Думаю, соответствующие службы подадут официальную жалобу и кого-нибудь назначат расследовать это дело, — сказал Брунетти. И вновь любовь к дочке не позволила ему заметить, что такое расследование кончится ничем — во всяком случае, пока в этом городе промышленникам разрешают творить все что угодно и закрывают глаза на то, что пришвартованные круизные лайнеры спускают отходы прямо в воду.

— Но его уже расследуют — иначе откуда бы они взяли эти цифры? — требовательно спросила Кьяра, словно считала Брунетти ответственным за все это безобразие. — И что нам-то делать, пока они будут вести расследование — перестать дышать?

Услышав в голосе дочери те же ораторские замашки, какими славилась и Паола, Брунетти почувствовал прилив гордости — хоть девочка и использовала старый, как мир, прием риторического вопроса. Эх, а она далеко пойдет, если научится сдерживать во время спора свои эмоции, в особенности раздражение.

Чуть позже Паола принесла мужу в гостиную кофе.

— Сахар уже там, — сказала она, протягивая ему чашку и усаживаясь рядом. Заметив раскрытую «Il Gazzettino», лежащую на столике перед Брунетти, она спросила: — Ну, кого они разоблачили сегодня?

— Двух чиновников из городской администрации арестовали по подозрению в коррупции, — сообщил Брунетти и отпил кофе.

— Что, остальных решили простить? Интересно почему, — хмыкнула Паола.

— Так тюрьмы ведь переполнены.

— А… — Паола допила свой кофе и поставила чашку на стол. — Спасибо, что не стал подливать масла в огонь Кьяриного энтузиазма, — сказала она.

— Мне как-то не показалось, — заметил Брунетти, опуская чашку кофе на лицо премьер-министра, — что она в этом нуждается. Вообще-то я рад, что ее это так злит, — признался он.

— Я тоже, — кивнула Паола. — Правда, мне кажется, лучше нам это скрывать.

— Думаешь, это необходимо? В конце концов, она от нас всего этого нахваталась.

— Верно, — признала Паола, — но все равно. Ни к чему ей знать, что мы в восторге от ее протестных настроений. Честно говоря, — добавила она, взглянув на мужа, — я удивлена, что ты поддерживаешь ее точку зрения. — Паола похлопала мужа по ноге. — Я прямо слышала, как ты про себя считаешь промахи в ее аргументах, пока она бушевала.

— Твое любимое argumentum ad absurdum[32], — с нескрываемой гордостью ответил Брунетти.

Паола повернулась и наградила его широченной улыбкой.

— Что правда, то правда, — согласилась она.

— Как думаешь, мы все правильно делаем? — спросил вдруг Брунетти.

— В каком смысле?

— Ну, растим их такими ярыми спорщиками? — Беззаботный тон Брунетти не смог скрыть того, что он всерьез озабочен этим вопросом. — Впрочем, если человек не знает законов логики, окружающие могут подумать, что он чересчур саркастичен — а это никому не нравится.