Выстрел в прошлое

И все-таки на свете есть Бог. Бог для всех православных, заступник. Он шел и не понимал, куда идет, проговаривая про себя то ли простые слова, то ли молитву. Когда казалось, что силы совсем его покинули — нога давала о себе знать, услышал, как наверху, на дороге притормозила машина. Судя по звукам — обычный армейский «уазик». Не трудно было угадать, что из нее, громко хлопнув дверью, вышел один человек. Секунд десять Марат не мог найти точку просмотра дороги, а когда нашел поваленное дерево, несмотря на дикую боль, вскарабкался на него и, держась за сучья, стал наблюдать. У забрызганного грязью «уазика» суетился невысокий, молодой чеченец. В машине был еще кто-то. На голове у боевика была зеленая повязка — значит религиозный фанатик — такие были наиболее опасны и непримиримы. Такие в случае крайней опасности могли взорвать себя и окруживших его солдат, или, в крайнем случае, пустить себе пулю в лоб. Чеченец отряхнулся, покрутил бычьей шеей и снял с себя автомат. Положил у машины. «Явно не профессионал», — подумал Марат. Вкарабкавшись в кабину, как разъяренный бык, чеченец стал наносить хлесткие удары, после чего из салона послышался женский крик, крик о помощи. Когда боевик замахнулся для очередного удара, бормоча что-то на чеченском, Марат по-кошачьи приблизился и ссадил его с кресла. Боевик упал и потянулся к автомату, но был пригвожден к земле сильным ударом приклада. Вскарабкавшись в салон, Марат увидел перед собой связанную женщину. Лицо ее было обезображено побоями.

— Успокойся, — ласково произнес Марат. — Я свой, русский. Тебя как звать?

Несколько минут, пока Марат освобождал веревки, туго стянувшие женские запястья, пленница угрюмо молчала. Потом тихо произнесла:

— Ниной меня зовут. Эти ублюдки убили мою мать за то, что отец у меня русский.

— Ничего, Нина, скоро кошмары закончатся. Верь мне.

Марат взял чеченца, оттащил с дороги. В карманах у фанатика нашел какие-то документы на арабском языке. В машине Марат нашел полный «джентльменский» набор шахида — наркотики, взрывные устройства, вещи. Сколько бы этот ублюдок мог жизней людских положить — одному Богу известно.

— Нина, ты знаешь, где находятся наши части?

— Знаю, до Шатоя рукой подать. Километра два. Там блокпост.

Спустившись с горы, машина на большой скорости вышла на проезжую дорогу и чуть не врезалась прямо в колонну БТРов.

— Остановите, — прокричала попутчица Марата.

И когда он притормозил, забыв обо всем, Нина выбежала из машины, рыдая: «Мы свои, свои, русские!..»

Очнулся Марат в полевом медсанбате, находящемся при его роте. Он даже удивился этой белоснежной чистоте, белью. Это была какая-то другая жизнь — не война. За окном было солнце. «Вот и весна», — подумалось Марату. Солнечный зайчик бегал по палате. За дверью слышались веселые голоса сестричек.

Марат машинально сунул руку под подушку — оружия не было, зато в руке обнаружилась игла с трубочкой, ведущей к капельнице. Несколько минут он размышлял над тем, что произошло с ним за последнее время. Вспомнив о потере товарищей, скрипнул зубами. Но он сдержал себя. Что толку от самоедства. Ведь за все должен кто-то ответить. У Марата был еще долг перед боевыми товарищами, перед памятью, перед их матерями.

«Что ж, пора, хватит отлеживаться», — решил Марат и, превозмогая боль (нога еще сильно болела), поднялся с кровати и закашлялся, давясь мокротой.

— Вам нельзя, товарищ старший лейтенант, — попыталась остановить Марата стоявшая неподалеку медсестра…

— Послушай, сестричка, вы не знаете, где старший лейтенант Смирнов?

— Нет, не знаю. Но вам нужен покой, вы же сколько дней в бреду! У вас же воспаление легких открылось тяжелое, а еще ранение… — переполошенная медсестра начала укладывать его на постель. — Не успели очнуться — и на ноги вскочили.

— Не волнуйся, сестричка, я выйду подышу маленько, — остановил ее Марат, удивляясь про себя и прикидывая, сколько же дней он уже валяется.

— Вам нельзя вставать! Вы же качаетесь от слабости.

— Позаботься лучше о нем, — Марат кивнул в сторону лежащего рядом раненого бойца, которого и не видно было под сплошными бинтами…

— Я умоляю вас, — чуть не плача, ответила сестра и добавила, что это приказ начальника медслужбы…

Марат мягко отодвинул ее в сторону и направился к двери.

— Я вынуждена буду доложить, — не унималась девушка.

Но Марат не слышал ее.

Солнце ударило в глаза. Он немного поморщился, остановился на миг от накатившей слабости и головокружения. Нагнулся, взял в руки снежок, умылся им, постоял немножко и поковылял к командирской палатке.

Было необычайно тихо. У входа в штаб Марата встретил сонный адъютант Головачева — Сомов.

— Слушай, Сом, командир у себя?

— Никак нет, — бодро ответил, выбросил сигарету. — Вызвали куда-то. Есть Губаренко, но он не в духе.

— А мне насрать, в духе он или нет.

— Я не советую тебе этого делать, Марат, — начал уговаривать уже зашедшего в палатку Сом. — Я все понимаю, но…

— Что «но»? — язвительно переспросил Марат.