Выстрел в водопад

— Полчаса тут уже паримся! — глухо роптала, окружившая «уазик», маленькой толпа. Объяснил бы кто!.. Что за хреновина?.. Как холодно-то стало!..

— Короче… неопределённо начал прапорщик, — связи никакой, рация не работает! Мне, как и вам… в общем, хрен его знает! — неожиданно закончил он выражать свою мысль.

— Туман это! — упрямо и не к месту встрял бас. Я в нём был. Мокрый весь вышел! Точно вам говорю: труба лопнула!

— Короче!.. повысил голос прапорщик. Туман это… дым ли… или ещё чего… Не исключена возможность аварии на газораспределительной станции! Утечки газа там раньше бывали… это точно. В общем, просьба ко всем присутствующим… Садитесь в свои машины… и давайте отъезжайте отсюда подальше… лучше, не меньше, чем на полкилометра!

— Какая ещё авария, понимаешь? — начали возмущаться вокруг. Придумали, тут!.. Понастроили химии!.. Говорили, до добра не доведёт! Учёные, мать их!.. Научили на свою голову!..

— Куда нам отъезжать? Мне домой надо! Меня дома ждут!

— Как хотите! — отрезал прапор. Мне неизвестно, что за этой херней кроется…

Может и утечка, какая-нибудь… Короче, я поехал. Ну-ка, живенько дорогу дали!

Все вокруг загалдели:

— Да ты офанарел что ли, командир? Утечка! У нас же там дома… семьи! Куда мы?

— Если утечка, почему вони нет?

Поднялся невообразимый галдеж. В одной из машин заплакал ребёнок. Прапорщик, более не вступая в дискуссию, обошел капот «уазика» и, открыв дверку, сел на место рядом с водителем. Дверка глухо захлопнулась и машина, выбросив струю выхлопа, заворочалась в снегу, заставив обступивших ее людей, попятиться.

— Ни хрена не ясно! Блин, дожили!.. Власть, тоже мне… граждане, глухо ропща, стали рассаживаться по своим машинам.

Легковушки начали, одна за другой, выруливать и отъезжать. Илья заметил, что в одной из машин целая семья — женщина и двое детей.

Ветер, меж тем, продолжал усиливаться. Стало ещё холодней. От стены тумана стали отрываться клочья, она волновалась, словно готовясь разорваться.

— Дела!.. уныло бормотал Марек. Чёрт меня дёрнул запереться сегодня в институт! Ведь с утра ещё, позвонил начальнику, сказал, что не приду, заболел, мол. Всё жадность проклятая!.. Сидел бы сейчас дома, похмелялся, как все нормальные люди! Ты глянь, ветер-то, какой поднимается. И холодно, блин! Все!.. ты как хочешь, а я, назад, в институт.

Никита, собственно, не возражал, деваться-то все равно было некуда, и они пошли обратно, невольно все ускоряя шаг — мороз пробирал до костей.

Когда добрались до перекрёстка перед леском, все машины уже скопились там. К ним добавились новые, очевидно, за счёт тех, что стояли возле института. Люди не выходили из автомобилей и не выключали двигателей. Некоторые, несмотря на холод, опустили стекла и напряжённо вглядывались в ту сторону, откуда они только что приехали. Рваные клочья выхлопов, почти осязаемые в морозном воздухе, затянули весь перекресток

— Интересно, — сказал Илья, когда они проходили мимо, — этот туман, нас со всех сторон окружает, по окружности?

— Да какая разница, — отозвался Марек, стуча зубами от холода, — по окружности, или по периметру?! Ты мне лучше скажи, что это за хрень такая тут творится, и откуда она взялась на нашу голову? И почему такой мороз?

Ветер, меж тем, продолжал усиливаться и стал дуть как-то странно, порывами, налетая то спереди, то сзади. Деревья под его ударами раскачивались, с них сыпался снег.

Снежная пыль, всё сильней крутилась в лучах автомобильных фар, завивалась в вихри, а у Ильи, с каждой секундой крепло ощущение, какой-то нарочитой неправдоподобности, нереальности происходящих событий. Это было непонятно, неприятно и тревожило. Что-то новое, неизвестное, ворвалось в их жизнь, сломав привычный её ход, изменив порядок вещей.

Быстрым шагом, почти бегом, друзья домчались до института. Замерзшие до костей, они на негнущихся ногах с трудом поднялись по ступенькам. Стеклянная дверь, оказалась запертой. Они принялись трясти ее и стучать в стекло, громко при этом крича и ругаясь. Прибежала испуганная вахтёрша. Она долго вглядывалась, сквозь дверь, пытаясь понять, что за неведомые супостаты ломятся к ней среди ночи.

— Открывай тетя! — орал Марек. Не видишь что ли?.. Свои! — и совал к её глазам, отделенным от них заиндевевшим стеклом, институтское удостоверение. Наконец, она узнала их и открыла дверь. Друзья ввалились в тамбур. Стеклянные двери на глазах зарастали льдом.

— Ну что уставилась, родная? — спросил, грубый с мороза, Марек. Не видишь, люди чуть не замерзли на хрен?! Там на градуснике столбика не видно, минусов не хватило!

— О господи боже! — женщина вдруг начала крестится. О господи, светопреставление, какое! О господи, боже ты мой!

— Не проснулась, что ли? — поинтересовался Марек, проходя мимо нее и открывая внутреннюю дверь стеклянного тамбура. Стуча замерзшими, до деревянного состояния, подошвами, они вошли в вестибюль. Поднялись на третий этаж, к Илье в комнату, не раздеваясь, уселись за стол.