Выстрел

– Зачем же так рисковать? По парку нынче кто только не шастает: маньяки, насильники, психопаты, дезертиры, голодные менты…. Это я за их жизни и здоровье, собственно, и опасаюсь, ясен пень. Езжайте вдоль реки. Километров через двенадцать будет въезд на территорию бывшего яхт-клуба. Он сейчас не функционирует, но по-прежнему огорожен крепким и надёжным забором. Пару раз нажмёте на клаксон, сторож откроет ворота, он предупреждён о вашем возможном появлении. Смело въезжайте, ищите надёжное место для парковки, ночуйте, можете даже развести небольшой костёрок…. На заднем сиденье лежит полиэтиленовый пакет. Ничего особенного: хлеб, колбаска, сыр, фрукты, консервы всякие, бутылочка-другая неплохого вина. Так, а ваш автомат и два пистолета я – для пущей важности и надёжности – заберу с собой. Николай Сергеевич, я же сказал – два пистолета! Давай-ка сюда свою тэтэшку. Мирные же вещи – парики там, прочее, найденное в «Ауди» – я сложу вот в эту кожаную сумку, там ещё есть свободное место. Забирайте!

Ник аккуратно припарковал тёщину «Мазду» на речном берегу – в пяти-шести метрах от уреза воды – рядом со старой двухмачтовой яхтой, беззащитно лежавшей на правом боку.

– Красивая какая! Жалко её, лежит тут, гниёт, позабытая всеми, – всерьёз запечалилась Марьяна, поглаживая ладошкой корму яхты. – Смотри, столик со скамейками!

– Здесь, в былые спокойные времена, морские волки – в перерывах между дальними плаваниями – наверное, «забивали козла», – предположил Ник. – Бери-ка, дорогая моя, фонарик и полиэтиленовый пакет с припасами и организовывай скромный ужин. Костёр? Я думаю, что обойдёмся. Опытный боец никогда не будет наглеть сверх меры и неоправданно рисковать…. Я же немного прогуляюсь по окрестностям, осмотрюсь. А потом разложу сиденья, готовя ночное спальное ложе.

– Знаешь, милый, а ведь мы ещё никогда не занимались этим в машине! – многообещающе сообщила Маришка. – Даже как-то неприлично – сознаваться в таком вопиющем упущении! Надо срочно навёрстывать упущенное, а не то потом – лет так через тридцать-сорок – внуки засмеют. Причём, абсолютно заслуженно…. Только, обожаемый муж, ты сними, пожалуйста, этот тургеневский волосяной покров. В таком виде тебе ничего не обломиться. Ни-че-го! Я с посторонними мужчинами, если ты не знаешь, не занимаюсь интимными делами. Сугубо – с законным и любимым супругом…. А твой Иван Иванович – знатный шутник! Мол, хлеб, колбаска, бутылочка вина. Тут сплошные деликатесы: олений язык, красная икра, кальмары, оливки, фаршированные хамоном[13]…. А вино – настоящее «Шато де Андрэ»! Представляешь?

Эта ночь оказалась просто волшебной. Безумной, сумасшедшей, неземной, игривой, далее по списку…

Ранним утром они выбрались на речной берег – любоваться летним рассветом.

– Николаша, а придумай стихотворение! – неожиданно попросила Матильда, крепко прижимаясь к его плечу и неотрывно глядя в небо, туда, где робко теплилась тонкая полоска зари. – Про нашу любовь, про этот рассвет…

– Хорошо, – покладисто кивнул головой Ник. – Слушай:

Серые глаза моей любимой.
За прозрачным, тоненьким стеклом –
Звёзды в вальсе медленном, старинном
Кружатся, сверкая серебром.

Кружатся, и грустно пропадают
В облаках слоистых серой мгле.
Так снежинки крохотные тают
На горячей девичьей руке.

Тоненькая розовая нитка
На востоке, в тёмных небесах,
Теплится – как робкая улыбка
На карминных, маленьких губах.

Нежность волн зелёного прибоя,
Нежность плеч под блузкой голубой.
Песенку, рождённую весною,
Напевает ветер молодой.

А поёт он – о капризах светлых,
О причудах, коим нет конца…
Месяц в небе бледный, чуть заметный,
Словно абрис милого лица.

А над ним, без устали кружа,
Словно убегая от погони,
Носятся два маленьких стрижа –
Тонкие, взлетающие брови.

Имя нежное, что прочих всех нежней,
Также как и я в тебя влюблённый,
Просвистал бродяга-соловей,
И замолк, тем звуком поражённый.

Новый день спускается на землю.
Тишина купается в реке.
Не дыша, Вселенная вся внемлет
Этому рассвету – о тебе…