Выстрелы на перевале

Горбань Валерий Выстрелы на перевале

Горбань Валерий

Выстрелы на перевале

- Хреновое это дело!

Железный палец Гопы бесцеремонно уперся Игорю в грудь.

- Вот попомни мои слова: это дело кровью пахнет!

Игорь не ответил, только сморщив нос, отвел в сторону татуированную жоркину лапу и задумчиво потер грудь.

Два часа назад он заглянул в "предбанник", разделявший кабинеты начальника "шестерки" и его заместителя. На пороге замовского кабинета стоял Шеф и раздраженно говорил в полуоткрытую дверь:

- Он, может, с бабами загулял или в карты проигрался, а теперь звонит жене и голову морочит. Мы всю милицию на уши поставим, а завтра каждый сыщик будет потешаться: мол, шестому отделу делать нечего, так он розыском гулящих мужей занялся.

Шеф развернулся к своему кабинету, и его темно-карие глаза уперлись в жизнерадостную Игорехину фигуру.

Если честно, то фигура эта направлялась в кабинет заместителя начальника шестого отдела вовсе не по служебным делам. Уж очень хотелось совершить пару разгрузочных "полетов" на истребителе Ф-15 с помощью единственного в подразделении компьютера. Виктор, хозяин кабинета, коренной ленинградец, был настоящим сыщиком: напористым, с блестящей юридической и оперативной подготовкой. За эти качества сыскная братия охотно прощала ему отличное знание английского, прекрасную игру на фортепиано и даже полное и принципиальное отсутствие мата в лексиконе.

А в последнее время он серьезно заболел компьютерной болезнью и все редкие свободные вечера, порой переходившие в ночи, проводил возле старенького "Каспера", подаренного отделу одним из клиентов, спасенных от вымогателей.

Достаточно было, зайдя якобы по делу, задать Виктору какой-нибудь вопрос о его электронном любимце, как тот, фанатично поблескивая глазами, усаживал гостя за клавиатуру. Затем он перегибал через посетителя свои 185 см и начинал ловкими пальцами пианиста барабанить по клавишам в таком темпе, что мог бы загнать в тупик и профессионального программиста. И, наконец, наступал момент, когда терпеливому и благодарному ученику, вконец обалдевшему от столь стремительного урока, великодушно разрешалось сыграть в "эту ерунду".

Иногда Шеф, поддавшись велению служебного долга, имитировал преследование игроков, нещадно эксплуатировавших "машину". Особенно доставалось тем, кто попадался в рабочее время. Но опера, у которых сутки вечно смешивались в невообразимую кашу, будучи людьми независимыми, сами определяли свой режим, а будучи оптимистами по натуре, взбучки переносили философски. Тем более что характер Шефа, являвший собой странную смесь из типичного оперского фанатизма, классической белорусской упертости и бешеной возбудимости истрепанных милицейской работой нервов, особой опасности для подчиненных не представлял.

Не раз бывало, что беспощадно выдрав лопухнувшегося оперативника в своем кабинете, Шеф через десять минут на совещании высокого руководства также яростно отстаивал своего сотрудника, приводя вечные, как сыскная работа, аргументы:

- не ошибается тот, кто не работает;

- чем результативнее опер, тем больше у него врагов;

- чувствуют негодяи, что им серьезно на хвост сели, вот и жалуются...

А еще был Шеф милиционером. Опытным и жизнью битым. И потому, развернувшись на пороге, развернул на сто восемьдесят градусов и свой монолог:

- Если так хочется на ерунду время тратить, то делай все сам. Отбери заявление, объяснение и проверь в установленном порядке. Больше никого отвлекать на это заявление я не буду. А лучше вон Игорю поручи, пусть руку набивает на заведомых отказных.

Заинтригованный Игорь, едва пропустив Шефа, заскочил в кабинет Виктора.

В кабинете, кроме хозяина, находился один из самых колоритных оперов "шестерки", ночной кошмар магаданских уголовных "авторитетов" - Жорка по прозвищу Гопа. Прозвище это настолько ему шло, что давно уже стало вторым именем. Во всяком случае, за глаза его иначе и не называли. "Крутые" ненавидели его лютой ненавистью, но ни один из них и в пьяном бреду не помышлял о том, чтобы не только расправиться с Гопой, но даже просто сдуру сунуться поперек его пути. И дело было не только в его бандитской внешности, на которую не раз клевали заезжие гастролеры и самоуверенные новички. Ни золотой оскал Жоркиной улыбки, ни щедро разрисованные татуировкой кулаки, ни вполне приличные бицепсы не могли внушать страх людям, прошедшим школу выживания в тюрьмах и лагерях. Первым и главным тормозом, конечно, была репутация шестого отдела, не склонного прощать или забывать любую обиду, а уж тем более угрозу любому из своих оперов. Но Жорка и сам по себе был не подарок. Беспощадный, не признающий выходных и проходных, убежденный сторонник иезуитского правила "цель оправдывает средства", он был цепок, как клещ, коварен и хитроумен, как бес. Наживать такого врага, дураков не было. Впрочем, однажды нашлись двое. Тот, что был с обрезом, умер с пулей от Макарова в сердце. Второй - до сих пор в бегах... Так что, их пример никого не вдохновил.

Гопа стоял в центре кабинета и орал: