Выстрелы в замке Маласпига

Ей оставалось лишь повиноваться. Твердой рукой он подвел ее к лестнице и отступил в сторону, пропуская вперед. Она вынула руку из кармана кардигана. Она так и не смогла промаркировать мраморных детей, а самое главное – он увел ее прочь от картины. Она лишь заметила угол флорентийской рамы. Эти рамы, изукрашенные тяжелой резьбой, нередко были непомерно велики для помещаемых в них небольших картин. Внутри такой рамы, если ее выдолбить, вполне можно поместить большое количество героина. Они пересекли трапезную и быстро пошли по коридору, увешанному и уставленному доспехами. Она чувствовала, что он в хорошем настроении, потому что сумел вывернуться из трудного положения, так и не позволив ей приблизиться к холсту. А если она не отмаркирует этот холст, все ее усилия могут оказаться тщетными.

Войдя в большую прихожую, они услышали шум въезжающего во двор автомобиля. Входная дверь была откинута на тяжелых железных петлях. Ослепительно бил в глаза солнечный свет. Алессандро схватил ее за руку.

– Пойдемте со мной в парк, – сказал он. – Мы сможем пройти другим путем.

Пока она колебалась, вошла старая герцогиня в сопровождении Джона Драйвера, за ними следовали дядя Альфредо и Франческа. Поднявшись по короткой лестнице, старая герцогиня освободилась от руки Драйвера и направилась к сыну. В ее глазах таилась кроткая решимость. Особенно теплой улыбкой она наградила Катарину.

– Сандро, – обратилась она к сыну, – я хочу похитить тебя на несколько минут. Бедный отец Дино говорил со мной после мессы; он так хочет установить новую отопительную систему... Извините нас, дорогая. – Ее ручка в бледно-серой длинной, до самого локтя перчатке, застегнутой на все пуговицы, взяла сына под руку. И они ушли, оставив Катарину наедине с Джоном Драйвером, ибо дядя и Франческа уже успели улетучиться. Канадец посмотрел на нее, затем нехотя отвернулся.

– Я хотела бы потолковать с вами, – спокойно сказала Катарина. – Не пойти ли нам наружу?

Он отвел ее в небольшой, правильно разбитый садик около крепостной стены. Это было уединенное место, выдолбленное среди скал, защищенное от горных ветров и искусно притененное сливами. В тени мимозовой рощи, цветущей ярко-желтыми цветами, стояла красивая мраморная скамья с подлокотниками в виде грифонов. Над ними уходила в небо нагая и серая Восточная башня со стрельницами на уровне второго этажа. Было тихо и душно, от раскаленных камней исходил сильный жар. Катарина уселась под кустом, притянула к себе длинную кисточку и стала один за другим отщипывать маленькие желтые цветочки.

– Что-нибудь случилось? – спросил Драйвер. – Он атаковал вас?

– Нет, – ответила она.

Он подошел и сел рядом. Вид у него был обеспокоенный и раздраженный, как будто это она была виновата в столь настойчивом ухаживании герцога.

– Почему вы не вернетесь во Флоренцию? Я же предложил отвезти вас. Все это может кончиться крупным скандалом, но ему ведь на все наплевать. Он сущий подонок. Заставляет Франческу каждое воскресенье, когда они здесь, ходить в церковь, а сегодня у него еще хватило наглости остаться и ухаживать за вами, чуть не на глазах у нее.

– Я ему говорила. Но он считает, что ее отсутствие вызовет всеобщее осуждение.

Джон ничего не ответил; он сидел, зажав руки между коленями, и слегка покачивался взад и вперед, хмуро глядя себе под ноги.

– Но ведь вы ее любите? – вдруг вырвалось у нее. Он медленно поднял на нее глаза.

– Она удивительная женщина. А он подонок.

Он снова опустил взгляд. Последовало долгое молчание. На ветке уже не оставалось цветочков.

– Я видела бюсты мальчика и девочки, – сказала Катарина. – Они очень хороши. Он повернулся в ее сторону.

– В них нет ничего хорошего. Это просто халтура, и вы это знаете. А ведь замысел у меня был прекрасный. Детство и невинность, чистейшая невинность, душа без первородного греха, изваянная в чистейшем камне, какой только имеется на свете, – в белом мраморе. Я вынашивал эту идею многие месяцы. И знаете что? Очень трудно изобразить лучшее в человеке, куда легче изобразить похоть и алчность, страх и ненависть. Совсем другое дело – любовь, отвага или чистота... Эти же два бюста – просто халтура. В конце концов они будут установлены в какой-нибудь квартире одним из этих пройдох-декораторов, и на коктейль-приемах люди будут вешать на них свои шляпы.

– Вам не следует топтать себя, – сказала она. – Сандро говорит, что у вас большой талант. – Ей было больно смотреть, как он улыбнулся.

– Он прав, черт побери. У меня и в самом деле очень большой талант. – Он выпрямился и разъединил наконец ладони. Видимо, всячески старался расслабиться. – Я постепенно разочаровываюсь в себе. Но может, у меня все же есть артистический темперамент. Почему вы хотели поговорить со мной?