Выстрелы в Замке Маласпига

– Я никуда не поеду, – сказала Катарина. Она была на грани срыва, боялась, как бы с ней не случилась истерика. Теперь, когда Карпентер был здесь, она знала, что проявляет неблагодарность и, по его мнению, действует неразумно. Он приехал, чтобы спасти ее. Во взглядах, которыми он обменивался с Алессандро, было нечто большее, чем обычная враждебность между полицейским и подозреваемым. Каждый из них чувствовал в другом соперника; это придавало особую остроту их поединку и усиливало беспокойство Катарины.

– Пожалуйста, – сказала она. Она подошла к Фрэнку и положила свою ладонь на его руку. – Пожалуйста, поверь мне. Герцог ни в чем не виновен. Если бы не он, ты не застал бы меня в живых. Сядь, и я расскажу тебе обо всем, что случилось. Тогда ты поймешь, почему я не могу уехать.

– Катарина, – сказал герцог за ее спиной, – если ты чувствуешь своим долгом что-то объяснить этому человеку, я разрешу ему остаться в моем доме. Но потом, я надеюсь, ты убедишь его уйти, чтобы мне не пришлось вышвыривать его самому. Я подожду, пока он уйдет, в прихожей.

Когда дверь закрылась, Карпентер попытался ее обнять, но она отодвинулась.

– Нет, пожалуйста. Я хочу поговорить с тобой – рассказать тебе, что случилось.

– Хорошо, – сказал Фрэнк. Он не показал ни разочарования, ни удивления при виде ее реакции. Он повидал немало людей, с большим трудом приходивших в себя после испытанного ими шока. Он взял ее руку и сел рядом. – Рафаэль скоро будет здесь. Успокойся и расскажи мне обо всем, что произошло. И не тревожься. Я не уеду отсюда без тебя.

* * *

– Очень изобретательно. – Рафаэль посмотрел на своего помощника. Они находились в студии Джона Драйвера; все улики, найденные в кладовой, были уже запечатаны и документально описаны. Алессандро не мог найти запасного ключа к кладовой, и полицейские взломали дверь. Внутри они нашли неоконченные работы Джона. Несколько небольших статуэток, еще два детских бюста, похожих по манере исполнения на два предыдущих, классический торс в два фута высотой. Все это было незакончено, но куски мрамора были полыми. Рафаэль молча осмотрел их. Затем он обратился к своему помощнику. – Весьма изобретательно, – повторил он. – Я думаю, в эти полости можно набить до десяти кило героина. Статуи получились бы очень ценными. – Он оглянулся через плечо на герцога.

– Это была ваша или его идея?

– Я уже говорил вам, – сказал Алессандро, – я ничего об этом не знал.

– Я помню, что вы мне говорили, – сказал Рафаэль. Он закурил сигарету. – Но я вам не верю. Вы сказали, что ведете законную торговлю антиквариатом и то, что ваш нью-йоркский партнер оказался торговцем героином, чистое совпадение. Мне трудно принять такую версию. Вы просто не могли не знать, что сюда привозили героин, а затем вывозили его в скульптурах, изготовленных человеком, который у вас работал.

– Тем не менее это правда, – сказал Маласпига. – Я ничего от вас не скрыл. И у вас есть показания Катарины Декстер.

– Да, – согласился Рафаэль. Он кивнул несколько раз. – Вы убили этого человека – Драйвера – и спасли ее жизнь. Вы говорите, что он и ваша жена сознались в убийстве Фирелли. Вам просто повезло, что оба эти свидетеля мертвы.

– Я никак не могу считать смерть моей жены, как вы выражаетесь, «везением», – холодно отпарировал герцог. Он провел раннее утро на склоне холма, наблюдая, как полиция извлекает обугленные останки из перекрученного кузова. Задний номерной знак нашли на некотором расстоянии, он был цел. Алессандро удостоверил, что это знак машины, на которой его жена уехала из Замка. Фрэнк Карпентер стоял рядом. Он не чувствовал ничего, кроме тошноты: пахло обгорелым мясом. Герцог даже не притворялся, будто чувствует горе; со всех сторон его окружали враги, и он сохранял холодное спокойствие. Ему не разрешили поговорить с Катариной наедине. Рафаэль с отрядом полиции особого назначения прибыл еще рано утром, и с того времени Алессандро оказался под арестом в собственном доме.

Стоя в кладовой, наблюдая, как Рафаэль и его люди обследуют предметы искусства, приготовленные к отправке, глядя, как они расщепляют раму поддельного Джорджоне, Алессандро молчал. Но когда они взялись за туалетный столик, он спокойно сказал:

– Прежде чем вы сломаете его, я должен предупредить вас, что это редкое и ценное произведение искусства.

Рафаэль посмотрел на него с презрением, а затем повернулся к своим людям.

– Разберите его на куски, – сказал он. – Я хочу, чтобы все в этой комнате было тщательно обследовано.