Вытащить из петли

Бернард Корнуэлл Вытащить из петли

Глава 1

В давильном дворе сэр Генри Форрест, банкир и олдермен лондонского Сити, едва не задохнулся от чудовищной вони. Сэр Генри непроизвольно попятился, прижал к лицу носовой платок и задержал дыхание, опасаясь, что его вырвет.

— Я-то к здешнему запаху притерпелся, сэр, — хихикнул провожатый сэра Генри. Осторожно, сэр, тут ступеньки, не споткнитесь.

Сэр Генри нерешительно опустил платок и заставил себя открыть рот:

— Почему двор называется Давильным?

— В стародавние дни, сэр, узников аккурат здесь и давили. Плющили, стало быть, сэр. Камни на их наваливали, чтоб до правды допытаться. Нынче мы так не делаем, сэр, и напрасно, потому как врут они, что твой индийский факир.

Провожатый — из надзирателей — был тучным мужчиной в кожаных штанах, грязном сюртуке и с дубинкой в руке.

— Спросить тут любого мужика или женщину, сэр, — рассмеялся он, — так ни одного виновного не сыщете!

Сэр Генри старался не дышать, чтобы не наглотаться пагубных миазмов, состоявших из вони, запаха пота и гнили.

— Тут имеются вода и канализация? — спросил он.

— А как же, сэр, самая что ни на есть современная. В Ньюгейте отличные стоки. Но они же грязные скоты, сэр, где жрут, там и гадят.

Тюремщик закрыл и запер на засов дверь из железных прутьев, через которую они попали во двор.

— Осужденные вольны находиться в Давильном дворе в дневные часы, сэр, — сказал он, — кроме праздников и неприсутственных дней вроде нынешнего. — Надзиратель ухмыльнулся, давая понять сэру Генри, что пошутил. — Поверните налево, сэр, и найдете других джентльменов в Общей зале.

— В Общей зале? — переспросил сэр Генри.

— Там, сэр, в дневные часы собираются осужденные, сэр, — объяснил тюремщик, прибавив: — А те вон окошечки, сэр, что слева, — это «солонки».

На другом конце длинного двора сэр Генри заметил пятнадцать зарешеченных оконцев в три яруса. Камеры за ними и были «солонками». Он не имел ни малейшего представления, почему их так называют, но знал, что в пятнадцати этих «солонках» содержат приговоренных к смерти узников Ньюгейта. Надзиратель распахнул перед сэром Генри тяжелую дверь Общей залы.

— Премного благодарен, сэр, — произнес он, когда тот вручил ему шиллинг в награду.

Смотритель Уильям Браун поздоровался с сэром Генри. Рядом со смотрителем стоял, елейно улыбаясь, священник.

— Позвольте представить вам нашего пастыря, — произнес смотритель. — Его преподобие доктор Хорейс Коттон. Сэр Генри Форрест.

Сэр Генри снял шляпу:

— Ваш покорный слуга, доктор Коттон.

— Всегда к вашим услугам, сэр Генри, — подобострастно ответил тюремный священник, отвесив низкий поклон.

— Сэр Генри, — доверительно сообщил ему смотритель, — находится здесь по долгу службы.

— О! — выкатил глаза преподобный Коттон, давая понять, что сэру Генри предстоит редкостное удовольствие. — Вы тут впервые?

— Впервые, — признался сэр Генри.

— Не одна душа обратилась к Христу после такого испытания, — изрек доктор Коттон с улыбкой и поклонился вслед сэру Генри, которого смотритель повел знакомиться с шестью другими гостями, приглашенными на завтрак в Ньюгейте.

Последний гость, Мэтью Логан, в представлении не нуждался, поскольку, как и сэр Генри, был городским олдерменом, а Ньюгейтская тюрьма находилась в управлении Суда олдерменов. Логан подхватил сэра Генри под руку и увлек к камину поговорить с глазу на глаз.

— Вы уверены, что хотите пробыть до конца? — заботливо осведомился Логан. — Вы чертовски бледны.

Сэр Генри, богатый и удачливый банкир, был красивый мужчина с прямой осанкой, умным и тонким лицом. Ему только что исполнилось пятьдесят лет. Но в эту минуту он выглядел старым, больным и осунувшимся.

— В предрассветные часы, Логан, я чувствую себя не лучшим образом, — объяснил он.

— Разумеется, но это зрелище не всякий вынесет, хотя, должен сказать, завтрак нас ждет отменный. По висельным дням у смотрителя подают почки под пряным соусом. Как поживает леди Форрест?

— Прекрасно, спасибо.

— А дочка?

— Элинор справится с неприятностями, можно не сомневаться. От несчастной любви еще никто не умирал. Будь на то моя воля, Логан, я бы позволил ей выйти за Сандмена, но Флоренс не желает и слышать.

— Матери, как правило, лучше понимают в таких делах, — легкомысленно обронил Логан, и тут приглушенный шум голосов затих: гости повернулись к зарешеченной двери, которая с резким скрежетом отворилась.

Тяжело ступая, вошел мужчина с плотно набитой кожаной сумкой. Дородный, краснолицый, в коричневых гетрах, черных штанах и черном же, застегнутом на все пуговицы сюртуке, из-под которого выпирал массивный живот. При виде знатных господ он почтительно снял потрепанную шляпу.

— Мистер Джеймс Боттинг, — шепнул Логан сэру Генри, — по прозвищу Проситель Джемми.