Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов

Выбор Коннери на роль «русского героя» Рамиуса еще больше связал «Охоту за “Красным Октябрем”» с экшен-блокбастерами рейгановского десятилетия, особенно в том, что касается их вклада в «общекультурный примат взаимоотношений отца и сына» [Jeffords 1994: 65]. Изначально предназначенная для австрийского актера Клауса Марии Брандауэра, эта роль в итоге досталась его другу Коннери, поскольку Брандауэр в тот момент должен был выполнить другие обязательства[87]. Благодаря этой случайной замене фильм приобрел некоторые резонансы, которых бы не возникло, участвуй в нем молодой и менее известный актер. Мгновенно узнаваемый из-за двадцатилетней идентификации с грозой коммунистов Джеймсом Бондом, Коннери, несомненно, создал более привлекательный для аудитории образ «советского человека со скрытыми мотивами», чем это сделал бы Брандауэр, также, в свою очередь, недавно поучаствовавший в серии о Джеймсе Бонде, но в качестве экранного злодея – противника Коннери[88]. Таким образом, симпатия к Рамиусу, которая в книге Клэнси создавалась с помощью трех вступительных глав, написанных от лица этого героя, в фильме была передана благодаря созданному ранее Коннери узнаваемому образу «хорошего парня»[89]. Однако для Джеффордс и ее интерпретации блокбастеров 1980-х годов важнее тот факт, что Коннери незадолго до этого фильма сыграл целую серию ролей «почтенных отцов»[90], кульминацией среди которых стал Джонс-старший в фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и последний крестовый поход» (1989). Герой этого чрезвычайно успешного боевика (предпоследнего в трилогии об Индиане Джонсе), снятого в духе «Крепкого орешка», спасал своего отца от других привычных кинозлодеев – нацистов, – и даже вступал в связь с его сексуальной партнершей. Согласно Джеффордс, трилогия об Индиане Джонсе, так же как и циклы «Звездных войн», «Рэмбо» и «Назад в будущее», «показывают успешные взаимоотношения отца и сына как необходимое условие победы над злом и триумфа добра» [Jeffords 1994: 88]. По существу, в «Охоте за “Красным Октябрем”» Коннери вновь играет свою роль «старого мудрого отца» с той примечательной особенностью, что на этот раз он и его символический сын, Джек Райан, связаны друг с другом через великую пропасть железного занавеса.

Из этого, конечно, вовсе не следует, что и фильм, и книга пренебрегают фигурами национальных отцов. Напротив, практически полностью мужской мир опытных пожилых мужчин и их подчиненных из романа Клэнси и его экранизации поддерживает эту систему. Так, Райан впервые появляется в качестве протеже адмирала Грира, который сначала приветствует его словами «Джек, малыш!», а затем, когда Райан становится слишком откровенен на брифинге, покровительственно кладет ему руку на плечо. Коллега Райана Скип Тайлер предваряет свой вывод о ядерной угрозе «Октября» собственным «сыновним» воспоминанием, затрагивающим исторические события: «Когда мне было двенадцать, я помогал папе строить бомбоубежище в нашем подвале, потому что какой-то идиот припарковал дюжину боеголовок в 90 милях от побережья Флориды». Наконец, капитан американского судна отзывается о «малыше» Райане как о выносливом человеке, который пережил аварию на вертолете и провел несколько месяцев в гипсе. Оказавшись на борту «Далласа», Райан должен заслужить доверие сильного, молчаливого Манкузо, имеющего склонность к резким высказываниям вроде «самое сложное в игре на опережение – это вовремя увернуться» или «если этот ублюдок попробует дернуться, я отправлю его прямо на Марс». Что касается Рамиуса, то его, осиротевшего после ранней смерти матери, воспитывал дед по отцовской линии. Сам он – явно отцовская фигура по отношению ко всем своим офицерам[91], особенно к Бородину. Точно такое же поколенческое восприятие истории, как и у Тайлера, проявляется у него в тот момент, когда он сообщает команде о полученном им приказе: «Снова мы играем в опасную игру, игру в шахматы с нашим старым противником, американским флотом. Сорок лет ваши отцы и старшие братья играли в эту игру и не проигрывали».