Выверить прицел

Не для того страстно ожидали прихода Машиаха наши учители и пророки, чтобы править миром. И не для того, чтобы властвовать над неевреями. И не для того, чтобы вознесли их другие народы. И не для того, чтобы есть, пить и веселиться. Но для того, чтобы стать свободными для Торы и мудрости. И чтобы не было над ними угнетателя и притеснителя.

И чтобы удостоиться жизни в грядущем мире. Потому что в те времена не будет ни голода,

ни войны. Ни зависти, ни соперничества,

и щедро будет изливаться добро. И яства будут в изобилии, как прах земной. И весь мир не будет заниматься ничем, кроме познания Господа.

Я закрыл книгу и вернул ему.

- Закончил? - спросил он и открыл глаза. - А сейчас, солдат, прочти самый первый раздел. Так принято у евреев: заканчиваем изучать и тут же начинаем вновь, потому что у Торы нет конца.

Старик снова закрыл глаза и снова сказал:

- Я должен прочесть это в Тверии, у Рамбама. А ты - читай! Читай!

Я прочел:

"Основа основ и основание мудрости - знать, что есть Господь".

-  Прочел? Удачи тебе, солдат. - Он закрыл книжку. - Солдат, ты уверен, что автобус на Тверию отправляется отсюда?

Он взял свой узелок и пошел посмотреть, что написано на указателе. Больше я его не видел.

Кто-то хлопнул меня по плечу: - Привет! В вашей роте тоже дают отпуск одному экипажу на двадцать четыре часа?

Это был Моти из 3-й роты. Все возвращалось вновь. Все кошмары. А я так искал покоя. Покоя для меня уже не будет.

На исходе Судного Дня мы ехали в одном автобусе на Тверию. Моти сидел рядом с Шаей. Шая погиб. Я сидел рядом с Довом. Дов погиб. Они сидели перед нами, и я помню, как всю дорогу они болтали и смеялись. Удивлялись тому, что Израиль взял с собой лулав и этрог: "Ты что? Думаешь застрять на Голанах до Суккот? Ты несколько преувеличиваешь, готовя нам долгую войну". По правде сказать, Израиль удивил всех. Кто мог тогда знать, что мы еще будем на Голанах есть мацу на Песах. Израиль оправдывался: "Мой отец хасид. Он меня заставил. Его ребе постановил, что после Йом-Кипур нельзя отправляться куда-либо без этрога и лулава. Кто знает, что будет".

-  Цдака спасает от смерти! Цдака спасает от смерти! - выкрикивал старик, без устали бренча копилкой.

Автобус на Тверию все не приходил. Прибывали другие, отправлялись, но на Тверию не было. Мужчина с чемоданами успокаивал жену:

- Все ждут, значит, он придет. Раз все его ждут, он должен прийти". Ей не очень верилось.

Некоторые нервно поглядывали на часы. Солдаты ждали равнодушно. Они никуда не торопились. Мы с Моти молчали.

- Давно хочу тебя спросить, - сказал он вдруг, - может, вспомнишь. В ту ночь, когда мы прибыли в Ифтах после Йом-Кипур, когда все были заняты подготовкой танков и было полно работы, ты, едва начало светать, подошел к нашему танку попрощаться с Довом. Он в это время читал утренние благословения и не хотел прерываться, и вместо того, чтобы ответить тебе, стал читать их громче, как бы специально для тебя. Вот это место: "Душа, которую Ты даровал мне, чиста она. Ты сотворил ее, Ты создал ее, Ты вдохнул ее в меня и Ты поддерживаешь ее существование во мне, и в будущем заберешь ее у меня и вернешь ее мне в грядущие времена... Все время, пока душа обитает во мне" - и тут ты помахал ему рукой, влез на танк и стал умолять меня срочно найти тебе портновские нитки. Помню, сказал ты, что во время тиронута все знали, что у тебя можно найти все - даже булавки и нитки. Что тебе тогда приспичило шить в такой суматохе? - спросил Моти. И добавил: - Не знаю, почему это засело у меня в голове: как на рассвете ты влезаешь к нам на танк и умоляешь достать тебе нитки... Может, это потому, что тогда я видел Дова в последний раз. Он пересел на другой танк. Я много раз хотел спросить тебя, но мы как-то не встречались. Ты, конечно, об этом не помнишь.