Вывихнутый век. Кто его вправит? Хаос, конфронтация, интеграция

Незначительная мощь большинства современных государств и даже ее отсутствие в значительной степени определяют проблемность суверенитета «факта», состоятельности государства, что, однако, не препятствует формированию суверенитета «признания», в результате чего государство существует лишь формально, на бумаге. Что же касается ННГ, то фактически они становятся строительным материалом для неоимперий и наднациональных структур.

В настоящее время происходит актуализация именно суверенитета «признания». В результате для подавляющего большинства современных государств суверенитет превратился в характеристику системы сосуществования. Эта характеристика предполагает и даже требует делегирования значительной части классических государственных прерогатив на наднациональный или негосударственный уровни. Применительно к таким политическим образованиям вообще, на наш взгляд, сложно применять понятия государства и суверенитета либо нужно ставить их в кавычки. Еще раз подчеркнем, что полноценный суверенитет означает систему внутриполитических и внешнеполитических возможностей и способностей государства как обеспечивать собственное развитие, так и противостоять любому давлению извне.

Попыткой объяснить неизбежность наличия суверенитетов разного ранга можно считать концепцию С. Краснера. Исходя из принципа «делимости» верховенства власти, ученый выделяет международный легальный, вестфальский и внутренний суверенитеты, а также суверенитет взаимозависимости. В результате его научных построений получается, что международный легальный суверенитет выступает взаимным признанием формальной юридической независимости, тогда как вестфальский суверенитет есть «исключение внешних акторов де-юре или де-факто с территории государства», то есть отсутствие альтернативного источника трансляции власти. Внутренний суверенитет – это «легитимность власти внутри политии и предел, до которого эта власть может осуществлять контроль». Суверенитет взаимозависимости означает способность государства контролировать потоки информации, капитала, товаров, идей, людей и прочего через свои границы при взаимодействии с другими государствами в экономической, социальной и политической сферах.

Представляется, что рассмотрение суверенитета как основы для категорического различения между внутриполитической и международной состоятельностью государства является ошибкой: если имеет место суверенитет «факта», то есть государство может обеспечить безопасность и благосостояние своих граждан, то суверенитет «признания» не может изменить внутреннюю природу государственности. Также, как уже отмечалось выше, ошибочно считать государства равноправными в сфере международных отношений. Равенство государств может быть лишь формальным, юридическим. Фактически они не могут быть равными, что определено мощью государства и суверенитетом «факта». Как известно, колонии не перестают быть колониями лишь потому, что они получили независимость. Соответственно, если быть честными в научном смысле (понятно, что в политике это нереально), то не может быть суверенитетов разных рангов. Суверенитет либо есть, либо его нет. Рассуждения об ограниченном суверенитете – это рассуждения об его отсутствии. Недаром партия М. Ле Пен победила на выборах в Европарламент под лозунгом: «Евросоюз должен вернуть то, что у нас было украдено, – вернуть суверенитет. Нужно строить другую Европу – Европу свободных и суверенных государств».

Суверенитет versus глобальное управление

Будущее суверенитета во многом определяется процессами глобализации, порожденными интересами крупных мировых игроков. Реализация этих интересов связана с формированием совершенно новой системы транснациональных отношений, где государствам уже не принадлежит центральная роль. Нивелирование сущности государства – а значит, и суверенитета – проявляется в процессе установления новых структур глобального управления.

Необходимо отметить, что впервые в научный и политический дискурс само понятие global governance было введено во второй половине 1980-х годов Вилли Брандтом и его коллегами по работе в Комиссии ООН по глобальному управлению. Изначально само понятие «глобальное управление» (ГУ) подразумевало совместные усилия по решению проблем бедности, экологии, эпидемий и т. д. С конца XX века и прежде всего под влиянием распада блоковой системы международных отношений и окончания холодной войны это понятие приобретает более глубокий смысл и касается практически всех вопросов управления, в которое оказываются включенными не только и даже не столько государства, сколько наднациональные структуры и ТНК.