Вывоз мусора

Он, конечно, не элементарная частица, но то, что происходит с ним, трудно объяснить лишь классической механикой, зато вполне объяснимо с позиций квантовой интерпретации. Вот и его перемещения, размышлял Тони, не оттого ли и обратимы (ведь он возвращался, как ни крути, правда, жопа болела), что подчинялись «эффекту памяти» Эрвина Хана? Других объяснений у него не было. В любом случае надо попробовать, а то сидеть тут Гомесу, пока не попадётся, и тогда уж точно не избежать швабры (или даже шампанского местного комбината «Новый свет»).

Тони огляделся. На Биюк-Янышар маячил крест, чуть ниже виднелась метеостанция, а прямо по курсу простиралось необъятных размеров мусорохранилище (источник энергии, но кому надо?). Примерно с час уже он ошивался здесь, а было такое чувство, что всё напрасно – и запах не волновал, и противно не становилось. Видно, привык.

Правда, и мусор был какой-то бледный. Если тут и таилась энергия, то уж точно не на поверхности; скорей внутри. Надо порыться, решил Антонио, надел перчатки, но, провозившись до сумерек, так ничего и не нашёл. Разве что анчоусы – совершенно просроченные и вздувшиеся от сальмонеллы консервы валялись, как после взрыва, раскиданные тут и сям – на поверхности, под слоем грязи и у ручья с говном. Говно хоть и подсохло (курортный сезон выдался на редкость провальным), Тони всё равно испачкался, а открыв кое-как пару банок и надышавшись испорченной рыбы, испытал лишь разочарование. Его вырвало, не больше.

Между тем стало совсем темно. Ни единой лампы вокруг, ни рекламной вывески, всё погрузилось в полнейший мрак. Мрак и ни звука. Со стороны моря, правда, и то едва слышно, доносились переговоры с судна (возможно, танкер, мелькнула мысль) и там же светились несколько огней. Гомес пригляделся и вдруг нестерпимо захотел домой. По крайней мере оказаться в каюте (пусть бы и танкера, чёрт с ним, лишь бы плыл, а не стоял на месте, глядишь, и приплывёт куда надо).

Ясно, что Тони грезил. Лишившись более-менее прочной эмоциональной структуры, человеческая психика ищет кратчайший путь к удержанию своей целостности через создание образов. Собственно, их и создавать не надо – они и есть фрагменты разрушенной архитектуры подсознания, то есть типичные (и характерные для большинства индивидуумов) картины спасения, воссоздания прошлого и мечты о будущем. Не зря психически здоровые люди не склонны к творчеству, зато с удовольствием выполняют механическую работу.

Собрав остатки здравомыслия (не торчать же тут до рассвета), Тони резко свернул на восток, пересёк свалку и направился – буквально на ощупь – к метеостанции (в его представлении где-то там она и располагалась). Неподалёку раздался лай и повеяло сигаретами Vogue Menthe. Каким-то образом запах ассоциировался с Эл. Каким – непонятно: Элла если и курила, то электронные, со вкусом вишни, ванили, ирландского крема, но уж точно не мяты. Хотя и тут не ясно – одни и те же молекулы одоранта могут восприниматься совершенно по-разному. Следует учесть также и квантовую интерпретацию эффекта: молекулы разной формы в состоянии производить весьма похожие (а в ряде случаев и идентичные) колебания.

Теперь он шёл исключительно на запах и через минуту, может, две очутился у магазина. Под крышей покосившегося строения проступала надпись «Магазин потерянной любви». У входа догорал окурок. Он ещё тлел, но уже чуть заметно, словно и впрямь любовь терялась тут, а вернёшь её или нет – ещё посмотрим.

Уже что-то. Гомес решительно постучал в дверь. Дверь отворилась, в проёме показалась свеча, а на пороге стояла Екатерина Шульман – колумнист газеты «Ведомости» и автор книги «Практическая политология: пособие по контакту с реальностью». Во всяком случае, сходство было поразительным.

– Шульман? – удивился Тони, но тут же осёкся. – Простите.

– Наташа Хоппер, – представилась «Шульман». – Вы заблудились?

– Похоже, да. Меня зовут Тони, Антонио Гомес из Португалии.

Он восхищался Шульман, но и картины Хоппера были ничуть не хуже. И Шульман, и Эдвард Хоппер работали в жанре «мусорного ведра», если можно так выразиться, с той лишь разницей, что художник писал о безысходности, а колумнист «Ведомостей» лучилась оптимизмом.

– Из Португалии? – Хоппер приподняла свечу. – Как же вы попали сюда?

– Толком не знаю. Можно войти?

Наташа медлила: незнакомый человек, явно не местный, да и португалец из него какой-то ненастоящий. В её представлении Португалия была страной из книг, а португальцы – их персонажами, и оттого утратившими черты реальности. С другой стороны, человек всё же. На вид приличный, она и не таких видала. Кто только не заглядывал сюда. Её магазин был как свалка, только за деньги, зато со скидками («Скидки и днём, и ночью!» – гласил баннер при входе).

– Что ж, проходите, – Хоппер зажгла ещё свечи, магазин постепенно оживал. В глаза бросились чучела. С десяток чучел, прикреплённых к потолочной балке, слегка покачивались и заметно скалились пучками соломы. – Простите, Тони, у нас электричества нет.

– И куда же оно подевалось?

– Блокада, вы разве не знаете?