Выжить

— Ну ты и худорба… Испугала нас всех не на шутку! Чтобы сегодня же начинала питаться как следует и добирала размеров к важным местам!

— К каким это важным местам? — невинно поинтересовалась она и я понял, что это именно моя Дейдра.

— К таким, которые делают тебе столь неотразимой, — ответил я. — И чтоб больше не болела! Не хватало за тебя переживать!

Подскочил радостный Уилсон и запрыгал у моих ног. Дейдра попросила себя поставить на землю и обняла его.

— Мне он снился, — сказала она. — Матан приходил ко мне во снах и мы играли. Он очень добрый… А есть еда какая?

Я засмеялся и выдохнул с облегчением. Ещё раз поблагодарил небеса за помощь и с этих пор относился к девушке с ещё большим трепетом. Я так боялся её потерять, что запрещал даже к реке ходить без сопровождения. Отправлял с ней Уилсона, но он, кажется, совсем ничего не имел против.

После выздоровления Дейдры моя жизнь засияла самыми яркими красками. Днём я трудился в лесу, занимался с луком или мечом, а ночью сжимал её в объятиях. Девушка отдавалась со всем пылом, на который была способна молодость. Она всегда ждала меня, всегда хотела, всегда была готова окружить своей заботой. Вдвоём мы были счастливы.

Через некоторое время я начал отчётливо осознавать свою зависимость от неё. Её улыбки, её смех, её старания в постели вызывали в моём сердце незнакомые ранее чувства. Я смотрел на неё и понимал, что она физическое воплощение любви. С каждым днём всё глубже погружаясь в эти чувства, я стал понимать Джона. Я ничего не хотел менять в этой жизни и ничего не хотел искать. Меня абсолютно устраивало всё то, что я имел. Я не думал больше ни о голосах, ни о звёздах, ни о попытках излечить этот мир. На мир мне было плевать! Я купался в океане собственного счастья и не заглядывал дальше стен своей избушки. Ругался с недовольными бабами, которых на революцию подбила Беатрис. Она требовала — в прямом смысле слова — исполнения от меня «аниранских» обязанностей. Ревновала Дейдру к тому счастью, которое она вокруг себя излучала, пыталась заставить Джона повлиять на меня. Хотела, чтобы я хотя бы изредка спал с другими женщинами. Забеременеть мечтала почти каждая из них, но несмотря на то, что прогресса в этом деле не было никакого, требовала восстановить попытки.

Дейдра чувствовала себя очень неуютно на таких собраниях, которые по вечерам проходили в общем доме, и отдуваться приходилось мне одному. Я понимал её, конечно, ведь она не раз мне говорила, что мы нечестно поступаем. Мои аргументы, что она сама этого хотела, уговорив старейшину Элестина провести церемонию, девушка не слышала. Ей казалось, что она отбирает у кого-то шанс стать счастливой. Пришлось самому поставить все точки над «ё». Кроме Дейдры я никого не хотел и в сексуальном плане мне её было более чем достаточно. Она одна выпивала из меня все соки. А потому я сразу прекратил бабский балаган, заявив, что буду поступать так, как считаю нужным. Буду любить ту, которую хочу и когда хочу. Все мои предыдущие попытки всё равно заканчивались ничем, так что требовать чего-либо от меня, они не могут.

Закончилось всё достаточно мирно отчасти потому, что Ненея к тому времени больше не являлась фавориткой Казинса и была переселена в общий дом. Не сильно этому расстроилась, как мне показалось, и Джон заявил, что он возьмёт на себя все обязанности анирана. Похохотал немножко, пребывая в лёгких объятиях «дыма забытья», и сказал, что продолжит пытаться вместо меня. Бабы посовещались в узком кругу и решили, что раз мы оба анираны, то бессмысленно перебирать — удовольствие не ахти какое и им нужен только результат. Я, конечно, обиделся слегка после таких заявлений, успокоил кинувшуюся на защиту Дейдру, и поблагодарил Джона за то, что согласился отдуваться в одиночку. В последнее время тот всё реже был в абсолютном адеквате, а потому не сильно сопротивлялся. Подмигнул мне, сказал, что справится и на этом собрание завершилось.

Вот так мы и жили не тужили нашей странной коммуной аж до прихода зимы. Ночи становились длиннее и холоднее, а дни намного короче. Лагерь просыпался с первыми лучами и принимался за работу. Мы торопились, стараясь закончить все постройки и сделать запасы. Насушили сладких и безумно вкусных фруктов, и радовались, понимая, что на зиму всего этого хватит с лихвой.

Я втянулся в эту нехитрую жизнь и был всем доволен. Когда последние листья упали с деревьев, Джон сказал, что пришла зима. Выделил нам на семью — Дейдра, я и Уислон — одни меховые сапоги, тулуп из козьей шерсти, толстый зипун, подбитый птичьим мехом, и смешную тёплую шапку.

— Зимы тут короткие, Иван, — он похлопал меня по плечу, когда я рассматривал это богатство. — Но холодные. Когда ударят морозы, зря на двор не выходите. Топите печь без перерыва, чтобы не выстудить хату. Благо дров запасли много. Ну и… занимайтесь чем хотите, — добавил он затем. — Думаю, Дейдра тебе сама всё расскажет. Но, на всякий случай, ещё раз проверь своё жилище. Разберись с теплоизоляцией и заделай щели.