Выжить. Блокадный дневник

Мы встали и пошли с мамой к Шенгер. Ехать было очень трудно. Мы доехали до цирка, там перешли в другой трамвай, причем я и мама попали в разные вагоны. За Троицким мостом мы вылезли и встретили Голубятникову. Потом она села, а мы продолжали ждать. Проходили разные трамваи, и такие, которые здесь недолжны были идти. По-видимому, через Литейный мост проезда не было в связи с вчерашней бомбежкой. Наконец мы сели в какой-то трамвай, он пошел влево по улице Горького и вышел на проспект Карла Л. Мы хотели вылезти, как только трамвай повернул влево, но я не успел протиснуться, и мы доехали до проспекта Карла Л. Здесь опять сели на трамвай и доехали до площади Льва Толстого, а потом уже пешком к Шенгер. Ее мы застали в растрепанном виде с молотком в руке. Она нас сперва не узнала, потом провела в свою комнату, поразившую меня своим беспорядком. Узнав о причине нашего прихода, она сделала несколько бесплодных попыток отыскать в глубине шкафа таблицы и, наконец, мы по ее предложению договорились прийти в субботу к ней в поликлинику на Невском. На том мы и ушли. На обратном пути мы часть прошли пешком. Было холодно, дул холодный ветер, на небе собирались беспрерывные серые облака. Мы сели на 31-й, доехали до Литейного, тут началась неразбериха. Трамвай пошел не по своему маршруту, свернул налево по Литейному. Мы вышли и пришли домой пешком. Домой мы пришли около 1 часу. Бабушка была уже одета и собиралась идти вниз дежурить за маму. Она ушла, а мама выпила какао, согрелась, одела валенки и сошла через полчаса вниз. Котя пошел колоть щепки во двор, потом пришел, попросил меня собрать их и принести наверх, у него окоченели руки. В 2-40 ч. я сменил маму, потом пришел Котя, сменил меня, чтобы я принес вторую порцию щепок. В 3 ч. был обед. После обеда бабушка ушла, мама мыла на кухне посуду. Вдруг стук в дверь. Папа открывает, поспешно вбегает бабушка и бежит в Котину комнату, к шкапину, роется и вытаскивает дедушкин денатурат, потом просит папу еще бутылку, которую он принес, папа приносит, бабушка хватает обе бутылки за пазуху и исчезает. Через несколько минут, слышу звонок, папа открывает. В темноте бабушка протягивает какой-то большой белый мешок. Папа помогает его втащить, ставит на стул. Зажигаем свет, видим: в мешке молотая шелуха, мякина от зерна. Бабушка поспешно схватила маленький мешочек, набивает его этой шелухой и, несмотря на наши уговоры, бежит отнести его к Флоре. Мы все осматриваем мешок, щупаем. После шести я ставлю самовар. Около 6-30 ч. приходит бабушка, сразу берется за сито, отсеивает мякину, я ставлю чайник, бабушка делает месиво и печет на керосинке лепешки. Между тем самовар готов. Я приношу его, и мы садимся ужинать. Мне дают каши. На стол ставятся на черной сковородке поджаренные на кокосовом масле лепешки. Мы все пробуем. После нескольких проб все находят, что это вещь несъедобная. На меня она не произвела такого впечатления: правда у ней такой вкус и цвет как будто ешь сухое говно. Вечер прошел спокойно. Около 10 ч. мы легли. Ночью, около 12-ти ч., стали слышаться отдельные очень сильные выстрелы, от которых звенели стекла. Выстрелы продолжались через некоторые промежутки времени. Раза два я после такого очень сильного звука выстрела слышал тонкий свист. Мы притихли и слушали. Потом мама встала и пошла сперва к папе, потом к Коте узнать, что они думают об этих звуках. Они в один голос заявили, что это наши с Невского. После этого мы спокойно улеглись. Выстрелы скоро прекратились и я заснул.