Выжить и вернуться

Катьке Мишка ответил в тот же год. Правда, написал, чтобы не надеялась, не принимала близко к сердцу и не писала ему больше. Дружелюбно попросил. Любка, наверное, Катька завидовала. Думать, что она его встретит после армии, было невыносимо. Мысли об училище сразу становились тяжелыми – и понимала, что надо ехать, и понимала, что умрет, если вдруг выяснится, что упустила шанс быть рядом с Мишкой всю жизнь, уступив это место другой.

– Потому что Катька ему чуть ближе, чем ты. С Катькой он знаком много дольше, и, возможно, когда-то рассматривал ее в качестве будущей подруги. Он избавился от страха. Не умер, не попал в Афганистан, в армии его накормили, напоили, предоставили постель… Теперь он думает о будущем, как о чем-то естественном.

– Неужели я совсем ему не нравлюсь? – горестно воскликнула Любка

– Не нравилась никогда, – покачал головой волшебник, расставляя кружки с чаем. – Не существовала, оставаясь в пятом измерении.

– Мудрая мысль, – заметила волшебница, обнаружив перед собой тарелку с пирогами.

Любке стало горько. Думать так, как объяснили волшебники, не получалось. Взгляд ее снова упал на письмо, и глаза застило слезой. Ей такое никогда не напишут. Переживая трагедию, Любка почувствовала себя ненужной и беззащитной. Зачем же она старалась быть гордой, правильной, честной, если этого никто никогда не замечал и не оценит?

– Горькая правда – хуже сладкой лжи, – произнес волшебник, перерывая горькие Любкины размышления, в которых она утонула, потеряв свой голос. Не то мысли, не то чувства все еще надеялись на чудо, ждали, любили, внушали надежду – и были как бы сами по себе, но властвовали над нею, над ее сердцем и умом, а Любка смотрела на них и понимала, что жизни в них нет – но они не уходили.

– Представь, что ты уехала в училище и позабыла сердце дома. Как же ты будешь жить? Сердце должно быть там, где голова. Иначе ты не сможешь шагать вперед.

– Я понимаю, – прошептала Любка, глотая слезы. Ничего поделать с собой она не могла. Кусок не лез в горло, она держала капустный пирог в руках и не могла не положить его, ни откусить.

– Я сильно сомневаюсь, что ты не справишься, – волшебник улыбнулся. – Ты должна почаще заглядываться на духов, пытаясь понять, что они делают. Вся магия – это духи, без них магия умирает. Есть одна особенность: когда они подходят к человеку незамеченными, человек уже не размышляет.

Любка кивнула после задумчивого недолгого молчания.

– Я заметила. Пока смотрю на других, все кажется простым и ясным, а когда делаю сама, то смотреть на себя так же не получается. Если бы Таня или Наташа, или кто-то другой полюбили парня, который за четыре года не подал им руки, я бы посоветовала им забыть его. Но когда это происходит со мной, мне становится так больно, что не хочется жить. И с мамой то же самое, она становится другой, когда духи подносят к ней зеркало. Мне кажется, она его видит.

– Зеркало? – вдруг удивилась волшебница, но Любка заметила, как она заговорщически переглянулась с волшебником. Про зеркало они знали.

– И что же она могла там увидеть? – нахмурил брови волшебник. – Должно быть что-то очень интересное, если так внезапно меняется.

– Не знаю, – задумалась Любка.

– Как же ты ей поможешь, если не знаешь, чем она заболела? – строго спросила волшебница.

Любка поняла – это экзамен, волшебники приготовились слушать. Никому бы и в голову не пришло изучать повадки духов, но у нее была предрасположенность – волшебники прямо и честно сказали об этом. И каждый раз показывали что-то, что могло бы дать ей материал для размышления. Вряд ли они учили ее только для того, чтобы она распевала с духами песни или запинывалась за них. Это был целый мир, другой мир, который стоял над бытием, управляя всеми явлениями. Она ни разу не поинтересовалась, как они растут, как выбирают людей для своих… издевательств, усыпляют бдительность, как помогают человеку, подсказывая иногда, как подсказывали ей, и почему они делают иногда все наоборот.

– Я… я… – Любка запнулась. – Я не знаю…

– Я тебе немножко помогу, – рассмеялся волшебник. – Это же так просто! Вот твоя мама, униженная, избитая много раз, раненная в сердце. Что же она видит в зеркале, что забывает обо всем? Что видишь ты, когда мечтаешь о Мише?

– Отчима? Как он помогает ей, как любит, как они вместе идут по селу, а люди смотрят и думают, какая она счастливая?

– Правильно. И ее видения существуют независимо от нее. Она в плену другого мира, и то, что она видит, кажется ей реальным, что вроде бы протяни руку – и вот уже оно в руках. Бытие – преграда, через которую надо переступить. И она переступает.

– Наверное, она еще видит другой вариант своей жизни, в котором нет ни меня, ни Николки, а есть только она и отчим.

– Правильно, – кивнула волшебница. – А со стороны люди видят только самого человека., и поэтому все просто и ясно, а когда заглянул сам…

– И я смотрю в зеркало? – удивилась Любка.