Выжить любой ценой

– Оскар, когда из НКВД пришли вчера обыскать двор, они ушли с пустыми руками. Но они не ушли совсем. Вместо этого они остались где-то поблизости и продолжали наблюдать за тем, что происходит во дворе. Когда позже те две девушки вынесли из дому какую-то еду, сюда сбежались их агенты. Я видела все, что происходит, из окна. Они вбежали во двор, схватили девушек и приказали мужчинам выходить из укрытий. Они ничего не знали о тебе. Как только те двое выбрались наружу, офицеры сразу же увели их.

– С их стороны было очень милосердно не выдать меня.

Шура замешкалась на секунду с ответом, прежде чем прошептать:

– Оскар, все они мертвы.

– Они мертвы?

– Мертвы. Их казнили. Прямо в центре городка. Сразу же.

Она склонилась ко мне, и я обнял ее:

– Мне так жаль.

Я высунул наружу свободную руку и ухватился за доску, которую мы встроили в стену нашего убежища. Я сжимал ее изо всех сил.

– Они так много для меня сделали, а я почти не знал их. Я так многим им обязан. – Доска треснула, и это напугало Шуру. – Я должен уходить отсюда. Сегодня ночью. Ты в опасности. Они вернутся за тобой. Ты знаешь об этом. Мне нужно оказаться от тебя как можно дальше.

– Да, я знаю, – ответила Шура. – Но только не этой ночью. Не уходи сегодня ночью. Это слишком опасно. Подожди до завтра.

– Да, ты права. Пусть будет завтра. Но теперь тебе надо идти. Кто знает, не видел ли тебя кто-нибудь. Возвращайся в дом. Пожалуйста.

Она поцеловала меня и осторожно попятилась назад из норы по проходу.

На земле в укрытии она оставила мне ужин, завернутый в маленькое ручное полотенце. Какое-то время я просто сидел неподвижно, слишком расстроенный, чтобы есть. В конце концов я развернул свой ужин, который она оставила для меня. За многие недели мне впервые пришлось есть в одиночестве, без своих товарищей. Я свернулся на сене калачиком и уснул.

Снова появился и снова исчез дневной свет. Я опять остался сидеть в своем укрытии в надежде, что агенты НКВД не вернутся сюда в поисках остальных беглецов. На следующий вечер, как стемнело, я медленно выполз из своей норы. Но, оказавшись на открытой местности, я вдруг почувствовал себя очень больным и дезориентированным. За последние семь недель я ни разу не дышал свежим воздухом и не видел солнечного света. Шура через кухонное окно видела, как я рухнул на землю. Я просидел неподвижно на мягкой земле несколько минут, медленно и глубоко дыша, чтобы снова привыкнуть к окружающему миру. Выйдя из дому, Шура подбежала ко мне со словами:

– С тобой все в порядке?

– Да, все нормально. Просто мне нужно немного времени.

– Оставайся здесь, – велела она и побежала обратно в дом.

Потом почти сразу же вернулась с собранным для меня в узел большим полотенцем. Шура приготовила еды мне на дорогу. Я был очень благодарен ей за это. Улыбаясь, я посмотрел на нее и сказал:

– Спасибо. Большое тебе спасибо за все, что ты сделала.

– Куда ты пойдешь? – спросила Шура.

– Я думал об этом. Решил, что лучше всего будет пойти в сторону Днепропетровска. Думаю, что так у меня будет больше шансов найти немецкую армию. – В городе находился штаб вермахта, и я надеялся, что, вероятно, город все еще в наших руках[32].

Я начал подниматься с земли, и Шура помогла мне встать. Я несколько раз глубоко вздохнул и снова улыбнулся ей:

– Было приятно встретиться.

Она развернула меня вокруг и показала в направлении прямо на центр городка.

– Город находится примерно в 150 километрах отсюда в том направлении. Просто иди и иди в эту сторону. Не сомневаюсь, что ты найдешь его.

– Никаких сомнений. – Я застегнул шубу и положил сверток, который она приготовила мне, в один из карманов. Я повернулся к ней и крепко ее обнял. – Спасибо за все.

– Удачи, Оскар, – прошептала она мне на ухо. – Берегись и будь осторожен.

– Когда кончится война, я обещаю, что найду тебя. Мы обязательно снова увидимся.

Отступив на полшага назад, она улыбнулась:

– Посмотрим.

Я начал свой путь через городок, особенно стараясь не попасться на глаза соседям. Так быстро, как только мог, я постарался выйти на окраину. И вот я уже в полях, далеко за домами. Потом я принялся кружить вокруг городка в поисках железнодорожных путей, пока не вышел на них. Я был уверен, что железная дорога приведет меня прямо в Днепропетровск.

Я шел всю ночь по железнодорожным путям. Небо было темным, и единственным моим ориентиром были рельсы. Мне было приятно ощущать, как мои ноги снова ходят, но вскоре дорога утомила меня, так как я не пользовался этими мышцами много недель. Можно сказать, я потерял много сил от выпавших на мою долю испытаний.

И все же я сопротивлялся изо всех сил желанию остановиться и отдохнуть: ведь мне надо было как можно скорее попасть в Днепропетровск, чтобы свести к минимуму время, проведенное во вражеском тылу. То здесь, то там поблизости слышались шорохи и шелест, с которыми животные пробегали мимо по сухим листьям, оставшимся от убранного несколько недель назад урожая. Воздух был холодным, и это помогало мне быть начеку.