Выжить на взлете [СИ]

Нежданно-негаданно у Павла случился служебный роман с одной из ведущих сотрудниц, она прежде преподавала в физтехе, два года назад защитила докторскую диссертацию, ей тогда исполнилось лишь двадцать пять. Тема, которой занималась Лена, относилась к близкой Павлу теории дискретной математики и прогнозирования, трудилась над ней под руководством академика Журавлева. Наверное, общие интересы как-то сблизила их, нередко задерживались после рабочего дня, обсуждая проблемные вопросы в их проекте. За полгода совместной работы между ними сложились приязненные отношения, даже можно сказать — дружеские, — о других у Павла и мыслей не было. Практически в упор не видел в ней женщину, хотя и отличал ее довольно миловидную внешность, пока однажды глаза не открылись именно в таком ракурсе.

Вроде, ничего между ними не произошло, как обычно вели разговоры, сидя за столом напротив друг друга. И вдруг что-то поменялось, Павел увидел то, на что прежде не обращал внимание. Умилившие его небольшие ушки с капельками сережек, нежная шея в открытом вороте сорочки, хрупкие плечи под строгим костюмом и вообще весь ее вид — такой слабый и беззащитный. В нем вспыхнуло желание обнять, прикрыть собой от каких-либо невзгод, как в наваждении встал и подошел к Лене, наклонился и, обняв за плечи, поцеловал ее сухие губы. А она потянулась к нему, прижалась и сама обняла. Когда же он принялся снимать с нее одежду, нисколько не противилась, лишь послушно подняла руки, чтобы снять комбинацию — удивился краем сознания, ведь большинство молодых женщин уже с давних пор не носит этот предмет туалета. Отнес ее нагое тело на стоявший в углу комнаты кожаный диван и стал покрывать поцелуями от макушки до пят, задержавшись в самых сокровенных местах, девушка же тихо стонала, закрыв глаза.

С того дня каждый вечер отдавались страсти, но уже в квартире Лены — она жила отдельно от родителей в своей собственной двушке. О любви не говорили — оба осознавали, что между ними нечто другое. Девушка, по-видимому, стосковалась по мужской ласке, занятая вначале учебой, а после научной карьерой, она, по сути, превратилась в «синий чулок» — на личную жизнь у нее просто не оставалось времени, — а женская природа ведь своего требует! У Павла обстояло немного иначе — в последний год отношения с женой в какой-то мере охладели. После рождения сына Оля почти все внимание уделяла ему, на мужа оставались крохи. Да и в постели не проявляла былой увлеченности, отдавалась больше из-за супружеской обязанности. Но как бы то ни было, разрушать семью Павел не собирался, так и жил с двумя женщинами — одна для домашнего покоя, другая для плотских утех, — и, казалось, всех их это устраивало. По крайней мере, Оля не устраивала скандалы, хотя должна была понять, что у мужа есть кто-то на стороне, напротив, больше стала заботиться о нем — наверное, чтобы не ушел к сопернице.

Как-то постепенно улучшились отношения с частью коллег из научного сообщества, с тем же наставником из МГУ — Алексеев два года назад получил степень доктора наук и звание профессора, а в нынешнем стал заведующим кафедрой вместо покойного Яблонского. Пригласил Павла, по-видимому, с согласия декана факультета Костомарова, прочитать публичные лекции о новых методах компьютерного программирования и роли прикладной математики в развитии Интернета. Слушать пришли не только студенты, но и большая часть профессорско-преподавательского состава, прослышавших о новациях в руководимом им Центре. К тому же привлек профильные кафедры к выполнению своих заказов, так что сотрудничество представило прямой интерес для родного университета. Не сразу, но нашел общий язык с рядом академиков, с президентом Фортовым наладились почти дружеские отношения, насколько то было возможно при их разнице в возрасте и положении. Несколько раз помог ему в связи с официальными лицами из научных кругов других стран, да и отчасти в валютных расчетах Академии с зарубежными партнерами.

Как ни странно, ближе всех Павел сошелся с престарелым ученым, патриархом советского программирования профессором Шура-Бура. Тому уже стукнуло восемьдесят, но все еще читал лекции в МГУ на кафедре системного программирования и чувствовал себя довольно бодро. Оставался одним из немногих, кто всегда относился к молодому коллеге с симпатией, несмотря на повальный бойкот академического круга и близкого к нему научного сообщества. Впрочем, по каким-то причинам его самого не жаловали на Олимпе советской, а позже российской науки — несмотря на огромные заслуги, отмеченными государственными наградами, так и не приняли в свои ряды даже член-кором. Поводом же для более близкого общения стал несчастный случай, происшедший со старым профессором в гололед — поскользнулся и упал прямо на глазах Павла, возвращавшегося из университета после одной из рабочих встреч.