Выжить с Рейн

Я докурил последнюю сигарету и бросил окурок в огонь. Когда я немного наклонился вперед и положил голову на колени, мою ногу свела судорога. Моя нога все еще болела иногда, особенно когда я сидел в одном положении долго и когда вставал первый раз утром, но в целом было не так плохо. Шрам был довольно противным, но это лишь пополнение к моей коллекции. Я вытянул ногу вперед и затем притянул к груди. После того как я сделал это несколько раз, судорога прекратилась. Я оглядел пляж, затем перевел взгляд на хижину, задумавшись, есть ли что-то, что я должен сделать до наступления ночи.

Отсутствие реальной необходимости что-то делать — было приятным, но это давало мне много времени думать. Иногда это было хорошо, иногда нет. Ночные кошмары так и не ушли полностью, но они не были такими плохими, как прямо после того, как на Рейн напали. Они давали мне время задумываться, какие  фрукты есть здесь, чтобы я мог использовать их для того, чтобы сделать алкоголь, заставив их забродить, но у меня не было более чем зачаточного понимания, как это сделать, да и Рейн к черту убьет меня, если я попытаюсь. Я все еще трясся, когда думал о выпивке, поэтому пытался не думать о ней совсем.

К сожалению иногда это просто приходило мне в голову, хотел я этого или нет. Тогда я начинал злиться, и Рейн принимала на себя основную тяжесть. Я не знал, почему она терпит мою задницу с меняющимся настроением, но, казалось, она всегда прощала меня, когда я успокаивался. Я полагаю, у нее на самом деле не было особого выбора. Не то чтобы она могла поговорить с кем-нибудь еще, потому что она застряла со мной.

Даже после того как она лежала на мне во время шторма, это были те же мысли, что пытались свести меня с ума и вернуть к старым привычкам. Это было одно слышать, как она говорит это, в то время как я крепко прижимаю ее к себе в коконе своих рук, но что-то совершенно другое, когда я думаю о том, что будет, когда мы окажемся где-то еще, или что было бы, если здесь были б другие люди. Мой желудок сжимался, когда я думал об этом, потому что где-то глубоко внутри меня я был чертовски напуган тем, что люблю ее и любим ею — я боялся не самой любви, а того что будет, если она закончится. Я не знал, что делал, но знал, что продолжаю лажать. В какой-то момент я облажаюсь так сильно, что моя фиалка меня не простит, и это пугало меня достаточно, чтобы снова впасть в апатию. Хотя нет. Я сказал ей, что буду пытаться, поэтому я буду.

Я посмотрел на пляж и увидел, как Рейн поднимается из волн и идет ко мне. Когда она подошла ближе, то сощурила глаза, с гневом смотря на меня, и прижала свои кулаки к бедрам.

— Почему ты выглядишь таким задумчивым? — потребовала она ответа.

— Что? — спросил я, немного напуганный.

— Ты сидишь здесь, задумавшись о чем-то, что означает, что через десять минут ты будешь выговаривать мне о способе справляться с огнем, или что я слишком много нахожусь на солнце сегодня.

— Нет, солгал я. — Мы разработали что-то вроде соглашения или, по крайней мере, понимания, что касается моих мыслей по поводу ее чувств ко мне. Я охотно принял, но это не значит, что я согласился поверить, что я достоин их. Это давало несколько возможностей для Рейн, чтобы кричать на меня, когда я задумывался о чем-либо.

— Лжец.

Дерьмо.

— Я пытаюсь, детка, — сказал я. И запустил пальцы в волосы, отметив, какими длинными они стали. Я закрыл глаза, вскоре почувствовав руку Рейн на своем лице. Я вздохнул и позволил ей наклонить мою голову, чтобы я видел ее.

— И ты делаешь это прекрасно,— сказал она мне. Я покачал головой, потом посмотрел на ее угрюмый вид, затем нерешительно улыбнулся и вместо этого кивнул.

— Иногда это тяжело, — признался я.

— Я знаю это. — Рейн протянула свои руки, и я взял их. — Я очень тобой горжусь.

Я думаю, что она намеревалась потянуть меня с песка, но вместо этого я притянул ее к себе. Она была на коленях рядом со мной, я обхватил ее лицо руками, целуя ее глубоко, касаясь губ своим языком. Я провел руками по ее бедрам, а затем чуть выше, из-за чего она немного заерзала, так как ей стало щекотно. Когда мои руки нашли ее грудь, я прервал поцелуй и всосал соленую воду с ее соска.

Рейн застонала и изогнула спину, в результате ее сосок толкнулся дальше мне в рот. Я провел языком по соскам — по разу на каждый, затем приподнял груди немного, заметив, что улучшенное питание вернуло им их полноту. Я лизал и сосал, и играл с сосками, пока Рейн не застонала громко и не оттолкнула меня.

— Ложись на спину, — сказала Рейн. Она улыбнулась и на секунду отвела взгляд, я сощурил глаза, задаваясь вопросом, что она задумала. Мы делали это несколько раз, особенно когда моя нога еще болела, и хотя мне нравилось быть сверху ее — потому что я все контролирующий ублюдок, — то, как она объезжает меня, не так уж и плохо.