Выжить с Рейн

Я смотрел в ее глаза, радуясь, что карие радужки вернули яркость. Я мог убежать с Джоном Полом в самом начале и не попал бы в тюрьму, но если бы я сделал так, они бы вышли сухими из воды. Кроме того, я не мог нормально спать по ночам. Я думал, если помогу, то смогу вернуть сон.

Раскатал губу.

Возможно, если бы Франк отправился в тюрьму, я бы не начал напиваться до потери сознания. С другой стороны я бы, так или иначе, начал бухать.

— Все мои причины были исключительно эгоистическими, — сказал я.

— Не думаю, что верю тебе, — ответила Рейн. Ее пальцы начали массировать кожу под моей бородой, и этих ощущений было почти достаточно, чтобы я закатил глаза.

Я положил ладонь на ее щеку и медленно провел большим пальцем по скуле. Мои прикосновения практически отражали ее, и я счел оба эти действия одинаково успокаивающими. Я не понимал свои чувства. Я понимал желания. Знал, почему хотел трахнуть ее — причина была очевидной. Я хотел засунуть в нее свой член, чтобы получить хороший оргазм без помощи собственной руки. Это я знал. И понимал, но хотеть просто... провести рукой по ее лицу... я не понимал этого. Я не распознал данное чувство. Ее кожа была мягкой под моими пальцами, и я наблюдал, как ее язык выглянул изо рта, чтобы облизать, увлажняя, полные губы.

Не могу сказать, сам ли я осознанно приблизился к ней, или меня притянуло, как каким-то магнитом. Я прикоснулся кончиком языка к своей нижней губе и заметил, как Рейн опустила глаза к моему рту, а затем вновь подняла. Я колебался, не зная, как она отреагирует. Я не хотел напугать ее. Не хотел оттолкнуть ее. Я не хотел, чтобы она вновь оттолкнула меня, не хотел, чтобы она думала, что я хочу всего лишь трахнуть ее.

Ее взгляд был прикован к моему, а дыхание участилось. Я придвинулся немного ближе, располагаясь так, чтобы мои губы оказались прямо напротив ее. Я остановился, ожидая того, что она оттолкнет меня — взглядом или словами. Вместо этого я вновь почувствовал ее руку в своей бороде, пальцами она немного надавила на мою челюсть, вынуждая придвинуться ближе.

Мои глаза закрылись, и я коснулся ее губ — ласково, осторожно, медленно. Сначала я поцеловал обе ее губы одновременно, затем только верхнюю, потом нижнюю. Я не давил, а прикасался легонько и неторопливо. С каждым разом, когда мы дотрагивались друг до друга, поцелуй становился все дольше и дольше.

Я остановился, мои губы еще прикасались к ее, и я посмотрел ей в глаза. Они были яркими, наполненными желанием и потребностью, и было очень трудно сдерживаться, чтобы не прижать свое тело к ее, не погрузиться языком в ее рот, и не взять ее как можно скорее. Я не хотел этого делать. Я хотел вновь целовать ее — нежно, медленно, не переставая. Я наклонил голову в одну сторону, затем в другую, желая испробовать каждую частичку ее губ. Я не заталкивал язык в ее рот. Я просто целовал нежно, с любовью...

Я отстранился, вновь посмотрев ей в глаза, и почувствовал, как дыхание перехватило, поскольку настоящий ужас просочился сквозь мою кожу. Это чувство не было новым — оно уже было. Я чувствовал подобное раньше, и поклялся, что больше никогда этого не допущу.

Я должен хотеть ее только по одной причине. Секс — можно заняться им, приятно провести время и двинуться дальше — никакой эмоциональной составляющей. Я был хорош в этом. Я знал, чего ожидать, и всегда четко прояснял, чего ожидать от меня. Я не хотел больше ничего чувствовать — ни с Рейн, ни с кем бы то ни было еще. Вы могли бы пырнуть меня ножом, прострелить меня, избить до полусмерти — с такой болью я могу справиться. Но вы не сможете заставить меня чувствовать что-то к вам, заставить заботиться о вас, потому что забота вызывает боль, с которой я не могу справиться. Я не позволю этому произойти. Никогда, никогда снова...

Голос Рейн вырвал меня из мысленной тирады против самого себя.

— Она разбила тебе сердце, да?

Я сжал руки в кулаки, зажмурил глаза и задержал воздух в легких, прежде чем медленно выдохнуть. Я не хотел, чтобы она что-нибудь говорила. Не хотел, чтобы она знала. Но больше всего я не хотел, чтобы Рейн осознала, что я недостоин ничего, кроме физического освобождения, и достигла того же понимания, которое у нее было, прежде чем она рассмеялась и сказала мне поумнеть.

Она провела рукой по моей щеке: ее пальцы пробежали по моей коже и спрятались в волосах. Было приятно — даже очень. Я не мог выдержать этого, поэтому отстранился, повернулся к ней спиной и передвинулся к передней части плота, чтобы попить воды.

— Бастиан?

— Просто... не надо, — прорычал я. — Не говори, бл*дь, ничего.

— Бастиан, тебе не следует бояться меня, — сказала Рейн. Уголком глаза я заметил, что она села. Она выглядела полной сил, хотя даже особо и не поела. Моя футболка соскользнула с ее плеча, выставляя на обозрение ключицу.

— Я, мать твою, не боюсь! — крикнул я, осознавая, как смехотворно это звучит. — Я просто... не хорош для этого. Не подхожу. Если хочешь потрахаться, мы трахнемся, но я не буду делать... вот это.