Выживая — выживай!

Что касается отношений Мароции со своей матерью, то они свелись до минимально возможного, в условиях проживания в одном городе и принадлежности к весьма ограниченной касте людей, управляющей Римом. Теодора не оставляла попыток протоптать свою дорожку к разуму нового папы, а также, посредством сына Теофило, влиять на решения Теофилакта в Сенате. Большого успеха ее предприятия не имели, бесконечные послы с советами и просьбами от епископа Равенны и его клана вежливо принимались папой во внимание, а после встречи с Мароцией, как правило, категорично отвергались. Чуть лучше обстояло дело в Сенате, Теофило удалось добиться от своего отца возвращения в городское управление нескольких лиц, всецело преданных Теодоре. В их числе оказался Кресченций.

Тем временем благополучно миновали рождественские, крещенские, а затем и пасхальные праздники 912 года, которые, согласно традициям, заложенным Сергием, удачно совместили в себе торжественно-религиозные мероприятия и светские развлечения, включившие в себя, как возвращенные из пыли языческих времен гонки на колесницах, так и рыцарские турниры — диковинную новинку, восхитившую всех во время недолгого пребывания на Апеннинах Людовика Слепого. Мароция присутствовала на всех этих мероприятиях со своим сыном, которому меж тем пошел второй год. Наверное, это было с ее стороны не слишком разумно, на торжествах было немало народу из Сполето, и кто-то из гостей наверняка мог оповестить герцога Альбериха, что видел его жену и ребенка здоровыми и предающимися беззаботному веселью. Так это было или иначе, может что-то еще стало причиной, как то окончательно лопнувшее терпение Альбериха, но в первый день сентября у ворот замка Ангела появился отряд сполетских воинов, сопровождавший гонца с письмом от герцога, в котором тот крайне раздраженным и настоятельным тоном приказывал Мароции прибыть к нему немедля и невзирая ни на что.

Настроение у молоденькой герцогини сразу испортилось. Нет, она никогда не забывала об Альберихе, но, не видя достойного выхода из ситуации, втайне рассчитывала на какие-то перемены в своем положении, которые произошли бы по воле Небес. Но болезни и войны, дорожные грабители и беспощадные сарацины счастливо миновали мимо удачливого сполетского герцога, прошел срок беременности и послеродовых болезней у самой Мароции, и ход событий все-таки выводил их лицом к лицу. Сломав свою гордость и чувство обиды на мать, Мароция поздним вечером заявилась в родительский дом. Оставшись наедине с матерью и нервно ломая костяшки пальцев на руках, она поведала о своих опасениях и попросила совета. Теодора, сухо выслушав ее, заявила, что всеми законами жизни супруге предписано быть подле мужа своего. И точка.

Следующим утром Мароция отправилась вместе с эскортом герцога в Сполето. Предвидя претензии со стороны Альбериха, она, тем не менее, решила оставить в Риме на попечение своей вечной няньки Ксении маленького Иоанна. Пусть ей в Сполето никто и ничто не будет связывать руки, кроме того, у нее всегда будет повод при малейшей необходимости немедленно вернуться в милый ее сердцу Рим.

Дорога до Сполето заняла почти весь день. Местный народ, уже было разошедшийся кто по своим домам, кто по тавернам, высыпал ей навстречу и радостно приветствовал свою госпожу, выкликая разного качества комплименты ее красоте и молодости. Герцогиня распорядилась одарить горожан порцией меди, после чего комплименты в ее адрес стали громче и цветистее. Наконец, после долгого и крутого подъема ее карета вскарабкалась к грозным стенам замка сеньора. Ворота замка уже были опущены, а внутри двора ее ждала толпа прислуги со своим набором приветствий и славословий.

Герцог не вышел к своей супруге из башни замка, и это Мароция посчитала дурным для себя знаком. Альбериха она встретила в приемной зале, Мароция торжественно опустилась перед ним на одно колено, он подошел и холодно поцеловал ее в лоб, после чего, взяв за руку, поднял с колен и повел ее к трапезному столу, который уже готов был удовлетворить аппетиты проголодавшейся после долгой дороги хозяйки. Супруги уселись друг против друга и, принявшись за ужин, стали молча обмениваться взглядами бывалых разведчиков.