Выживания не гарантирую

Решетка, отделяющая лестницу от подвального помещения, запиралась обычным, хотя и очень сложным замком. Дверь же из магазинчика в подвал была стальная, снабженная системой засовов, делающих ее практически неуязвимой для обычных средств взлома… если, конечно, не отпирать ее налетчикам…

– Вот так это делается, – я показал Герберту, что надо нажимать и что крутить. – Снаружи это можно пробить разве что из гаубицы.

Он шевельнул губами, показывая, что понял юмор.

– Если вы сами не откроете, никто ее не откроет, – я продолжал вбивать это в него, как гвозди в доску… кстати, о гвоздях – где-то тут были гвозди, ага, вот они… и молоток.

– Ты действительно вернешься? – спросил Герберт.

– Если останусь жив, – сказал я.

– И тебе так необходимо идти?

– Не знаю, – сказал я. – Но чтобы выяснить это точно – тоже надо идти.

– Понимаешь… – сказал он и замолчал. Я ждал. – Понимаешь, я тебе стольким обязан…

– Баш на баш, – сказал я. – И вообще…

Что именно «вообще», я не знал.

Мы пожали друг другу руки – и вдруг обнялись, крепко, неистово.

– Мальчишки, – сказал я. – Все на тебе. Удачи вам.

– Тебе удачи. Возвращайся.

– Вернусь.

Наших часовых я отправил в подвал и постоял немного, слушая, как Герберт запирает дверь. Кажется, он все делал правильно. Тогда я забил наружную дверь гвоздями, поставил замысловатую закорючку, сегодняшнее число и значок двойного треугольника на куске липкой ленты – и запломбировал дверь.

Улицы были мертвенно-пусты. Казалось, что город брошен многие месяцы назад. Только изредка мерещилось, что за стеклами шевелятся шторы. Кто-то еще жил здесь, кого-то еще тревожил звук мотора. Кто-то еще надеялся…

А на что надеюсь я?

Ни на что.

Ни малейшего просвета впереди. Ни малейшей зацепки. Ни единого шанса на успех.

И очень мало шансов уцелеть.

Было жутко и весело, как во сне, когда падаешь с большой высоты.

Год 2002. Михаил

27. 04. г. 23 час.

Константинополь, полицейский участок N 40.

Незнакомый полицейский сержант картинно-русского обличия долго рассматривал мой пропуск.

– Плохи дела, парень, – сказал он. – Чертовы японцы…

– Кто стал за президента, не слышали?

– Вице. Этот, как его…

– Ковалев?

– Точно, Ковалев. Кто такой – никогда не слышал.

– Его назначили недавно. Тархан же, который раньше был, умер. Хорошо, хоть он живой остался. Я боялся, что – кто-то из генералов.

– А чем плохи генералы?

– Да они, может, и хороши… в мирное время. Впрочем, не знаю. Пойду я, – меня вдруг передернуло: будто за воротник протекла холодная струйка. И вдруг показалось, что сейчас вывалится засунутый сзади за пояс вальтер. – Может, все еще обойдется.

– Хотелось бы, – с сомнением сказал сержант.

На лестнице, ведущей в госпиталь, было темно. И полутемно в коридоре. Госпиталь засыпал. Две медсестры, толкая перед собой стеклянный многоэтажный столик со шприцами и лекарствами, выходили из палаты. Вид у них был утомленный. Увидев меня, они остановились.

– Дежурить, – сказал я. – У меня пропуск.

– Пропуск, – повторила одна из них. – Покажите.

И стала рассматривать эту бедную бумажку с той же дотошностью, что и сержант внизу.

– Что-то случилось?

– Пропуск правильный, – объявила она. Вторая кивнула.

– В чем все-таки дело? – настаивал я.

– Вас не касается, – голос ее был склочный.

– Было предупреждение, – сказала вторая.

– Понятно, – кивнул я.

Дверь в палату, где лежал Тедди, была чуть приоткрыта, и видно было, что там совсем темно.

– Юра, – шепотом позвал я, не входя. Никто не ответил. – Спишь, чертов сын?

Молчание. Я вошел…

Если бы в коридоре горел полный свет, мне был бы конец. Но так – глаза успели привыкнуть к полумраку. Метнувшуюся тень я увидел. И успел выставить руки.

Удар был сильный – как дубиной. Левый локоть онемел сразу. Я неловко отбрыкнулся, нога попала во что-то легкое. Тут же с другой стороны зажглись два красных глаза. Раздалось шипение: ххааа! Это была смерть. Я упал на колени, правая рука метнулась назад, к пистолету. В свое время инструктор учил нас: никаких предохранителей! Патрон в патронник – и медленно отпустите курок. Так и носите, это достаточно безопасно. Зато теперь первый выстрел производится, как из револьвера – самовзводом. Экономится уйма времени… почти полсекунды…

Так и получилось. Я успел выхватить пистолет и нажать спуск. Опять же, как учили – дважды. В первой вспышке я увидел исполинскую кошачью морду с ощеренной пастью и огромные лапы по сторонам; во второй – какой-то бесформенный ком…

Тот, кто бил меня первым, бросился вновь, но в последний миг изменил направление – проскочил за спиной. Я все еще стоял на коленях и был скован в маневре. Поэтому, когда я вскочил и выбежал в коридор, там все было кончено.

Медсестра сползала по стенке, прижав руки к горлу. Вдруг между пальцами ее волной хлынула кровь… Серая маленькая тень метнулась вдоль стены к выходу на лестницу, и я дважды выстрелил ей вслед. Почти не надеясь попасть.