Выживания не гарантирую

Еще один раздел: массовые навязчивые идеи, мании и фобии. Здесь Петр был более краток: период, страна, содержание помешательства, вероятность рационального объяснения, воздействие на течение событий. Среди прочих три абзаца были даны курсивом:

«1850-е, САСШ; внезапная нетерпимость к рабовладению при сохранении расовых предрассудков; 25–30 %; создание унитарного государства, в пр. случ. война в 1900-х гг., разделение страны.»

«1916-17, Россия; тотальные пораженческие настроения; 5–7 %; падение правительства и больш. переворот.»

«1970-е, Центральная и Западная Африка; ретротаксия; 10–15 %; вымирание ¾ населения.»

Я попытался вспомнить, что такое ретротаксия, не смог… и вдруг понял, что готов. Это было как кляп. Мозговой кляп. Переполнение. Конечно, оно бы и хотелось узнать, что имел в виду сей хитромудрый отрок, но… Но. Полное и окончательное «но».

Последнюю страницу я все-таки открыл, прочел резюме. Как и ожидал, ни черта не понял. Что читаете, принц? Слова, слова, слова… И ведь знакомые слова. Известные давно. Абсолютно лишенные содержательного смысла…

Кто-то заговорил внизу. Через приоткрытую дверь слова приникали едва. Я расслышал «пора» и «время поджимает». Выключил альбом и сунул его в сумку – на самое дно.

Потирая глаз, вошла Зойка, села рядом. На ней была все та же зеленоватая растянутая майка.

– Ты только ничего такого не думай, – сказала она тихо и зло. – Ты ни на что не надейся, понял?

– Угу, – кивнул я.

Мы помолчали. Внизу о чем-то всерьез заспорили, но я уже не слушал. Я старательно пытался не смотреть на Зойку и не вдыхать ее запах.

– Я хотела… я хотела стать стервой, чтобы ты… захотел от меня отделаться… был бы счастлив, отделавшись… И это было бы правильно. И я уже совсем решила, что буду стервой. А потом поняла, что не хочу тебя обижать. Но и мучить не хочу. Понимаешь? И я опять не знаю, как быть.

Очаровательно. Она пришла ко мне просить совета. Как тогда, год назад. Из таких идиотов, как мы, следует набивать чучела – потомству в пример. Только вот поделать с этим ничего невозможно, поскольку идиотизм неизлечим…

– Наплюй, – сказал я. – У нас не все шансы дожить даже до вечера.

Она повернула голову ко мне. Она очень красиво поворачивает голову. Я сжал зубы, чтобы не вздохнуть шумно.

– В том-то и дело, – сказала Зойка. – Так вот живешь, живешь, потом раз – и сдох… И все. Мишка, я ведь все понимаю. Я одного не понимаю – почему именно я? За что?

– Просто мне с тобой было хорошо. Только с тобой.

– Как странно. Я ведь… обыкновенная.

Я пожал плечами. У меня было свое мнение на этот счет, но словами оно не выражалось. Хотя я много раз пытался.

– Наверное, ты слишком сложен для меня, – продолжала она. – Я ведь просто дразнила тебя тогда. А потом все зашло слишком далеко. А ты…

Наверное, нам надо было сунуться к каким-нибудь надувалам, воображающим, что им все известно о тайнах душ и писек – еще тогда, сразу. Нас бы назвали – и мы бы перестали беситься. Но Зойка рулила, а я (назло, наверное) крутил педали. И вот – получилось именно так, а не иначе.

В косяк двери – она так и стояла открытой – стукнули, и появился Валерий Михайлович.

– Проснулись? – улыбнулся он одними губами. – Христос воскрес.

– Воистину воскрес, – согласились мы. Не спорить же с очевидностью.

– Не передумали за ночь?

– Нет.

– Что ж… Тогда займемся подготовкой. Зоя Вячеславовна, я прошу прощения…

– Конечно, – сказала Зойка и встала.

Год 1991. Игорь

17.06. 0 час. 35 мин.

Пушкинская набережная, 2, строение 9.

– А дом этот тоже им принадлежит? – спросил я, оглядываясь. Холл на первом этаже, где мы сидели, был великолепен, только обивка немного пострадала.

Феликс испуганно кивнул.

– А где они зарегистрированы? Совет директоров где находится?

– В Каире.

– Тоже хороший город… – я вздохнул. – «Эйфер». «Восторг». Придумали же название… Ладно, давай дальше.

Я продолжал вертеть в руках шприц-тюбик, и Феликс, как загипнотизированный, не мог оторвать от него взгляд. В тюбике, вообще-то, был промедол, но Феликсу я сказал, что – аббрутин. Дальнейших объяснений не потребовалось, он стал рассказывать все, что знал, и пока я не видел серьезных лакун в его информации.