Выживания не гарантирую

Он еще раз прошелся взглядом по квартире. Добросовестный разгром после оч-чень добросовестной пьянки. Мертво спящий под столом летчик. На разметанной постели – полуголая толстая девка, то ли чья-то секретарша, то ли буфетчица. Тоже до полудня не проснется, а когда проснется, не сможет ничего вспомнить. Анализы кое-что покажут, но…

В случае чего, сделает аборт. Впервой ли?

Как говорится, погуляли. Ночь перед арестом.

Он встал у окна и посмотрел в щель между занавесками. Под окнами глупо таращились трое.

Заливает, значит? Соседей снизу? Это которые сверлили дырочки в своем потолке и просовывали в них трубочки стетоскопов?

Хорошие соседи. Тихие и невредные.

Он отошел от окна, подхватил чемоданчик-балетку и стал ждать. Дверь уже ломали всерьез.

– Гражданин Волков! Александр Михайлович!

Ворвались сразу трое: два офицера с малиновыми петлицами и околышами – и штатский, в шляпе и даже в пенсне.

– Волков! Сопротивление бесполезно!

Это он знал и без них. Только дурак сопротивляется подавляющей силе. Умный – уступает, а когда нападающий проваливается, бьет его в затылок.

И даже не слишком сильно. Зачем? Все равно ведь – насмерть…

– Не трогать здесь ничего!

Разумно. Поскольку главное – в расположении предметов. Что ж, это они еще кое-как понимают…

Вот побежали в ванную. Ну-ка, ты, в пенсне! Повернись, я хочу видеть твое изумленное личико. Или разъяренное. Ну-ка…

Отлично. Злость. Чистая неприкрытая злость. Конечно, ты умный, ты кричал: брать, брать немедля! А твой недотепа-начальник цедил: слежка, контакты, разработка…

Теперь у тебя на него есть хороший материал.

Можно сказать, что я пристрелил кого-то из вас. Может, тебя, может, его. Вы мне оба одинаково противны.

Главным образом, своим посконным идиотизмом. Вам не представить себе, что есть кто-то настолько умнее вас, что вы рядом с ним – не более чем вши. Гниды.

Вы так и не поняли, кто я такой. И не поймете никогда. И – плевать.

Тот, кого знали как Волкова – впрочем, он и был когда-то настоящим Сашей Волковым (круг замкнулся…) – последние полгода был занят только и исключительно тем, что готовил свою смерть. Поскольку в государстве тотального контроля истинно свободным может быть лишь мертвец. Который лежит под надписанным камнем и которого не нужно искать.

Обеспечить себе замену в мире живых оказалось не так уж сложно.

Уже полтора месяца в его квартире беспробудно жил командированный из дальневосточного леспромхоза снабженец Фрязин, пьяница и беспутный тип, ростом, комплекцией и цветом волос похожий на Волкова. Они познакомились в пивной на Сивцевом Вражке, почти подружились; Волков, пользуясь своими знакомствами в верхах, помог Фрязину решить какие-то не совсем решаемые проблемы. Фрязин закатил для него долгую роскошную пьянку.

Две недели назад Фрязин как бы уехал обратно на свою станцию Ерофей Павлович… На самом же деле, «вспомнив» что-то по дороге, он вернулся в Москву и ночью постучал в дверь квартиры Волкова. Глаза его были страшные. Волков его впустил и больше не выпускал.

А буквально на следующий день Волкова обложили по-настоящему. И он понял, что успел чудом. Впрочем, к чудесам он привык. На чудесах он и держался все это время – с самого начала своей безумной службы.

Собрав двадцатого на свой день рождения побольше друзей, приятелей и случайных собутыльников, он позаботился о женщинах, выпивке, большом шуме и даже драке, спровоцировав спор, пристойно ли коммунисту так напиваться в Пасху, при этом закусывая водку крутыми яйцами. Он прекрасно знал, что все его гости пройдут через руки НКВД или НКГБ, и там сделают все, чтобы получить от них подробные показания. И показания будут свидетельствовать, что хозяин квартиры остался с женщиной и одним – а может, двумя; или тремя?… да нет, одним – упившимся гостем… Хозяин был хмелен, весел и хлебосолен.

Он действительно был весел и хлебосолен, но хмель не брал его абсолютно.

Проводив гостей, он разжег в титане огонь, для пущего правдоподобия роняя щепу и чурбачки и просыпая уголь. Потом, поимев пьяную до соплей буфетчицу, он тычками поднял на ноги Фрязина, раздел его догола, заставил забраться в ванну, дал в руку бутылку коньяка и пустил теплую воду. Потом – подержал некоторое время его голову под водой, пока снабженец не перестал дергаться. И тогда – закрыл холодную воду.

Пламя весело гудело в титане…

Струйка кипятка текла из крана прямо на лицо утопленника. Ванна наполнялась и наполнялась. Отклеившаяся от бутылки этикетка залепила сливное отверстие, и вскоре вода полилась через край.

Через полчаса за ним пришли…

Очень отстраненно и незаинтересованно Волков смотрел, как его квартира наполняется разными людьми, в форме и в штатском, как санитары достают из кипятка разварившееся тело и укладывают на носилки, как пощечинами и нашатырем поднимают несчастную буфетчицу (или все же секретаршу?) – и, не позволяя ей надеть ни трусы, ни юбку, тут же начинают допрашивать, а она не понимает ничего…