Выживания не гарантирую

Я вчерне обтесал заготовки примерно к полуночи и посадил Кумико скоблить их стеклом; кривизна и толщина лопастей могла гулять на миллиметр и даже больше, а вот вес должен быть практически идеально равный, иначе вибрация разобьёт подшипники. Ровно по центру втулки, там, где пройдёт хвостовик вала, я просверлил тонкие отверстия и вставил туда сварочные электроды; на этих импровизированных осях я вывесил винты между двумя параллельными досками. Следовало добиться, чтобы после толчка винты останавливались в произвольном положении. Кумико всё поняла с полуслова; сам же я пошёл добивать разбитый автожир. Собственно, от него мне нужны были колёса и кой-какие элементы системы управления.

Эх, если бы Кумико не разнесла так машину при посадке… я бы просто поставил вместо ротора крыло да почистил бы реактор, и всё. Кабина «Махмади» просторная, практически двухместная, мотор мощный…

Но – не судьба.

Впрочем, мне всё-таки повезло: хотя оперение здорово помялось, сами пластины рулей уцелели. Это экономило мне не один час работы. Я поснимал всё, что смог, и поволок это к Собаке.

Подходя к сараю, я услышал пение.

В день от солнца жёлтый
Голубая жабка
Любит в луже полоскать
Голубые лапки.

В серую погоду

Вспрыгнув на диванчик,
Жабка смотрит рыжий сон
Про солнца одуванчик.

В синюю погоду

Жабка странной масти
Скачет в луже и поёт
Ошалев от счастья.

Но какой бы краской

Ни был день расцвечен,
Всё ж сиреневый, как сон,
Наступает вечер.

Всё съедают тени

И туман лиловый.
Жабка прячется от всех
Под листок кленовый…

Я постоял, а потом ушёл тихо-тихо, стараясь ничем ни за что не задеть. И, конечно, задел.

ГАГАРИН

Офицера звали Панчо, и родом он был не с коренной Земли, а с Примаверы, старейшей из колоний (если не считать колониями древние и абсолютно зависимые от Земли крошечные поселения на Марсе и Титане – ну и ещё совершенно безумный Орбитвилль, просуществовавший тем не менее почти сто лет). Примавера была полностью интегрирована с Землёй, имела прозвище «Шестой континент» (хотя, мне кажется, на Земле их всё-таки четыре… или пятым они считают свой океан? – в общем, не знаю), гражданство и правительство у них было общее, и вообще это был такой старый тесный союз внутри Конфедерации, называвшийся Тринити: Земля, Примавера и Нова.

Не знаю, сказалось ли происхождение, или что-то другое – но Панчо проявил себя не полным землюком. Он не отправил нас назад и не посадил в изолятор – хотя мог и вообще-то был обязан. Он только сказал: не мозольте глаза, вот вам угол, вот вам койка – и сидите тихо. Когда Стену уберут, я вас выпущу. И тогда уж – как-нибудь сами.

Угол, что нам достался, был маленькой комнаткой при огромном пустом ангаре. В этот ангар можно было завести средних размеров дирижабль. В комнатке же стояла только койка, а сразу за дверью – стойка с бутербродами и гигиеническая кабинка-трансформер, я про такие только читал, а своими глазами ещё не видел. Подходишь, нажимаешь на квадратик с нужным знаком, происходит такой звук: «Вж-ш-шиу!» – и за дверью уже то, что тебе надо: или унитаз, или душ, или стоячая ванна, или массаж, или какая-то шуршащая гадость, от которой с тела (хорошо, что не с головы!) исчезли все волосы. И Лю сказала, что ею же можно вывести с тела все тату.

Ну, этого мы пока не собирались делать…

Койка тоже была своеобразная: раздвижная пластмассовая рама на одной круглой ножке, и внутри этой рамы как бы насыпана груда маленьких шерстяных шариков. Совсем маленьких, с горошину размером. Они совершенно ничем не связаны, просто висят в воздухе, но при этом не разлетаются, держат тебя так, будто лежишь в гамаке, укрывают – как-то очень уютно, не жарко, не холодно… ну и не мешают, не лезут никуда…

В общем, выбираться из этой койки нам не хотелось совсем. А мы, собственно, и не выбирались. Иногда – поесть, попить.

Интересно – мы почти не разговаривали. То ли боялись, что нас подслушают (если подсматривают – так и духи с ними), то ли любой разговор мог разрушить безмятежность, а мы этого не хотели. Не знаю.

Каждый час мог оказать последним. И каждая минута.

103