Выживания не гарантирую

– Я думаю так же, – сказал Командор. – Времени уже нет. И потом не забывай – на нас в любую секунду может наткнуться гепо. И тогда вообще все.

– Анекдот про обезьяну помнишь? – спросил Панин.

– Про шкурку банана?

– Нет. «Не надо думать, надо трясти».

– И впрямь про нас.

– Про нас.

Я разворошил стопку карточек. За сутки она пополнилась еще четырьмя выявленными террористами. Фотография грузового фургона, взятого ими в прокате. Фургон второй день стоит на охраняемой стоянке в трех километрах от Иглы. Впрочем, дальность боя сташестидесятимиллиметрового миномета, состоящего на вооружении Русского территориального корпуса и используемого, в числе прочего, для стрельбы атомными минами, составляет семь с половиной километров… Ладно, грузовик можно просто сжечь. Банальной бутылкой с бензином – Командор бросает их на восемьдесят метров. А вот всех этих ребят придется убирать голыми руками… или почти голыми.

– Слушай, – сказал Панин, – а может, все не так? Возьмем этот муляж бомбы… Нодар звонит на квартиру, ему не отвечают, он звонит еще, потом посылает туда Иосифа. Иосиф видит, что нет ни бомбы, ни парня. Возвращается к Нодару, вместе они звонят в разные места, наконец, в кассы, и узнают, что этот парень взял билет в Бейрут. Но в аэропорт, чтобы узнать, улетел ли он, они уже не звонят. Что, уверены, что улетел? А по-моему, наоборот: они знают, что на дорогах радиационный контроль, а мина светит – и не проскочить… То есть они сами не подозревают, что мина свинцовая…

– Думаешь, если бы они знали об этом, то позвонили бы в порт?

– Думаю, да.

– То есть – кто-то их с этой миной надул?

– Скорее всего, так.

– Интересный оборот… японские болваны… да.

– Чуешь, чем пахнет?

– Надувными танками пахнет… Но все равно – нам надо доделывать дело.

– Придется.

– Придется, Сережа… А мне придется постоять в сторонке и подождать, пока вы там ковыряетесь.

– Не самая худшая участь.

– Да. Ладно, тогда я съезжу сейчас в Лосиный Остров, посмотрю там на месте, что и как. Оттуда вернусь на турбазу, отпущу Крупицыных. Ну, а вы можете начинать.

– Как Яков скажет, – усмехнулся Командор. – Он теперь главный…

В подвале Гера возился с правой передней дверью нашего «зоннабенда». Мы потому так любим «зоннабенд», что в нем огромное количество мест, где можно устраивать тайники – причем такие тайники, что без автогена не доберешься – если не знать, как они открываются. В каждой дверце, например, можно спрятать по паре пистолетов, при этом даже заводские пломбы останутся на месте. Достать же пистолет можно секунд за пятнадцать. Я перекинулся с Герой парой слов, взял большую канистру с «лешачьим бензином» – жидкой взрывчаткой очень неплохой мощности, по запаху и консистенции действительно почти неотличимой от бензина, – и взрыватель к ней. Яков сидел в своей конуре.

– Ну, как? – спросил я. – Скоро?

– Уже почти все. Шлифую. А что, надо быстро?

– Нормально, Яков. Не суетись. Времени у нас вагон – делай хорошо. Времени у нас, на самом деле, почти не оставалось, но на этой работе его экономить не следовало: Яков синтезировал голоса Нодара, Иосифа и княжны. Примерно такую фразу: «Молчи и не о чем не спрашивай. Выходи из дома, тебя ждет машина. Делай все, что тебе скажут…» Что-то в этом духе. Командор у нас большой спец по убедительным текстам. От того, как убедительно получится это после перевода и обработки на раухере Якова, зависит наш успех – а также целостность шкур и Командора, и всех остальных…

– Где там у нас Валечка? – громко позвал я.

– Ту-ут… – тоненький голосок из-за штабеля коробок.

– Минута на сборы. Форма одежды охотничья…

Год 2002. Михаил

27.04. 01 час 30 мин.

Константинополь, район Золотых Ворот.

Мы взобрались на городскую стену: двое журналистов, я никак не мог запомнить их имена, Зойка, Тина и я. Остальные где-то зацепились. На стене было тихо и безлюдно. Прохлада все не наступала, воздух был тяжел и давил на грудь. Городские огни не собирались гаснуть, веселье только-только вступало в самый разгар. Мне хотелось покоя. Я отошел на несколько шагов и потерял всех из виду.

Была та стадия опьянения, когда все воспринимаешь чересчур обостренно. Чужое слово, отсутствие слов, нечаянный взгляд… Собственно, стадии при таком режиме пития легко сбиваются, и трудно бывает контролировать себя. Слава Богу, я не из тех, кто во хмелю буен или слезлив. Сейчас мне просто нужен был глоточек-другой, чтобы не впасть в минор. Но бутылка с коньяком была у журналистов, а меня вдруг заклинило: я не знал, как к ним обратиться. Они же называли свои имена…

Неразрешимая проблема. Еще одна неразрешимая проблема.

Я обхватил железный поручень ограды, сжал пальцы – будто мышечное усилие могло просветлить память. Ни черта, конечно, не получилось. Подошла Тина и встала рядом. Темный силуэт на фоне светящегося неба над городом.

– Как здесь красиво.

– Да. Вам, наверное, скучно быть трезвой? – Тина, по моим наблюдениям, не выпила и глотка.

– Нет. Мне хорошо. Я люблю, когда весело.

– Когда столько людей веселятся, заражаешься.