Выжившие

Нильс лежал в гамаке, натянутом между двумя березами возле дома, и слушал музыку. Бенжамин старался прислушиваться к звучанию семьи, Нильс же старательно его избегал. Бенжамин всегда держался поближе к родителям, Нильс же отдалялся, как только мог. Он всегда находился не там, где все, никогда ни в чем не участвовал. По вечерам, когда братья ложились спать, через фанерные стены им было слышно, как родители ссорятся. Бенжамин внимательно вслушивался в каждое слово, пытался уловить масштаб трагедии. Иногда они кричали друг другу ужасные гадости, говорили друг другу такие вещи, что казалось, катастрофа неизбежна. Бенжамин часами не спал, проворачивая в голове всю ссору. Нильс, казалось, совершенно не обращал на это никакого внимания.

– Сумасшедший дом, – бурчал он, отворачиваясь к стенке и засыпая. Его это не касалось, днем он держался в стороне, стараясь не попадаться на глаза, разве что иногда у него случались вспышки ярости, они неожиданно возникали и так же неожиданно стихали. – Черт! – слышалось из гамака, и Нильс, ругаясь и истерически отгоняя подобравшуюся к нему осу, выскакивал на полянку. – Чертово отродье! – вопил он, несколько раз хлопая руками в воздухе. И все стихало.

– Нильс! – крикнул отец. – Сбор на пляже!

– Он не слышит, – сказала мама. – Он слушает музыку.

Папа крикнул громче. Никакой реакции с гамака. Мама вздохнула, поднялась, подошла к Нильсу и демонстративно помахала руками у него перед глазами. Он снял наушники.

– Папа зовет! – сказала она.

Сбор на пляже. Золотой момент. В глазах отца загорелся тот огонек, который так любили мальчики, огонек, обещавший игру и веселье. Его голос, сообщавший об очередном соревновании, звучал очень торжественно. Он был очень серьезен, но в уголках губ таилась улыбка. Все было очень церемонно, возвышенно, как будто на кону стояло что-то очень важное.

– Правила просты, – сказал он, расхаживая перед тремя стройными мальчиками в плавках. – По моей команде мальчики прыгают в воду, доплывают до буйка и возвращаются на берег. Тот, кто придет первым, будет объявлен победителем.

Мальчики напряглись.

– Все понятно? – спросил он. – Сейчас мы посмотрим, кто из вас самый быстрый.

Бенжамин похлопал себя по худеньким бедрам, он видел, что так всегда делают спортсмены перед решающим стартом.

– Подождите, – сказал отец и снял с руки часы. – Я засеку время.

Папины пальцы были слишком большими для маленьких кнопок наручных часов, и он несколько раз выругался, пока пытался наладить секундомер. Он посмотрел на сыновей.

– На старт!

Бенжамин и Пьер пихались, пытаясь занять самую выгодную позицию.

– А ну, прекратите, – сказал папа. – Сейчас же перестаньте!

– Вы сейчас все испортите! – предупредила мама, все так же сидя за столом и наполняя бокал.

Братьям было семь, девять и тринадцать, и когда они играли вместе в футбол или в карты, то иногда ругались так сильно, что Бенжамину казалось, что между ними все давным-давно сломалось. Ссоры становились еще яростнее, когда папа сравнивал братьев между собой, когда он прямо говорил, что хочет проверить, кто из его сыновей лучше.

– На старт!.. Внимание!.. Марш!

Бенжамин бросился к воде, обгоняя братьев. Нырнул. Позади, на берегу, мама и папа подбадривали своих спортсменов.

– Браво!

– Хей-я!

Несколько быстрых гребков, и каменистое дно под ним исчезло. У берега вода была по-июньски холодной, а чуть дальше становилась еще холоднее. Течения приходили и исчезали, словно озеро было живым и хотело испытать их разной температурой воды. Белый буек спокойно лежал на зеркальной поверхности озера прямо перед ними. Несколько часов назад братья сами спустили его на воду, когда вместе с отцом ставили сеть. Но Бенжамину казалось, что он стоял гораздо ближе к берегу. Они плыли молча, берегли силы. Три головы в черной воде, крики с берега становились все тише. Солнце скрылось за верхушками деревьев на другом берегу. Стемнело, внезапно вода под ними стала совсем другой. Бенжамину показалось, что она чужая. Внезапно он подумал обо всех тех существах, которые находились сейчас под ним, тех, кому, может быть, вовсе не нравилось, что мальчики здесь плавают. Он вспомнил, как они с братьями сидели в лодке, пока папа вытаскивал из сети рыбу и бросал ее в лодку. Братья наклонялись и рассматривали острые зубы щуки, колючие плавники окуня. Иногда рыба билась, и братья вскрикивали и отпрыгивали от нее, и папа, испуганный неожиданными криками, ругался на них. Потом, успокоившись, сматывая сеть, он говорил им: «Не бойтесь рыбу». Бенжамин подумал, что, может быть, эти существа сейчас плывут прямо рядом с ними или под ними, скрытые темной водой. Белый буек, окрасившийся в розовый цвет под закатным солнцем, был еще далеко.

Через несколько минут от начала заплыва стартовый порядок изменился – Нильс намного опередил Бенжамина, Пьер держался последним. Но когда сгустились сумерки и холод начал кусать их за ноги, братья снова объединились. Они плыли совсем рядом. Возможно, они даже не замечали этого и, конечно, никогда бы не признались друг другу, но там, в воде, они не хотели терять друг друга.