Выжившие

Он выезжает из города по пустым улицам, поднимается на двадцать метров над ним по бетонной эстакаде, одинокий автомобиль на пяти полосах. Машину он взял напрокат и пока еще не привык к ней, он промахивается мимо рычагов «дворников», путается в передачах; звук, когда он на высоких оборотах срывается со светофора, напоминает ему, как папа однажды перепутал передачи и вместо третьей включил первую, и машина подпрыгнула и забурчала, а мама закричала, что она этого не вынесет. И вот он уже в пригороде, вокруг луга и сады, и электрозаборы, освещаемые только что взошедшим солнцем, пруды с высоким тростником. Вдруг он видит желтое поле сурепицы – оно появляется и тут же исчезает, – пахучие лепешки навоза, ведущие к ближайшей ферме, и красные дома с белыми окнами, окруженные дорожками, которые выравнивают и приглаживают тракторы. Он едет уже около часа, следуя указаниям женщины из навигатора. Ее безразличный голос, иногда отзывающийся чем-то внешним, осторожным протестом: вы уверены в том, что хотите сейчас сделать? Он проезжает через маленькие поселения, мимо указателей на блошиные рынки, мимо худеньких деревцев по обе стороны дороги, похожей на аллею, ведущую к хозяйскому дому в усадьбе, по асфальтированным дорогам, переходящим в менее асфальтированные дороги, он едет быстро, а за холмом прямо посреди дороги стоит олень. Словно ждет его. Он выжимает педаль тормоза так, что покрышки визжат, машина останавливается в нескольких метрах от зверя. Олень не пугается, не бросается в лес, стуча копытами по асфальту. Он спокойно стоит на дороге, глядя в лобовое стекло. Мотор глохнет из-за резкого торможения, Бенжамин снова его заводит, олень не реагирует на звук мотора, и даже когда машина начинает движение, не делает ни малейшей попытки уйти с дороги. Это гигантское животное, два метра ростом, может, даже выше. Бенжамин и не знал, что бывают на свете такие огромные олени. Животное стоит, широко расставив ноги, полное тихого спокойствия, словно намеренно перегородило дорогу и ждет кого-то. Коричнево-рыжая шкура. Большие рога, похожие на ветки дерева. В глазах оленя отражается низкое солнце, тонущее в темных, серо-черных тучах, поднимающихся над верхушками деревьев. Есть что-то особенное во взгляде этого животного. Бенжамин вспоминает, как однажды зимним вечером они с братьями и папой ехали на машине: белый, подернутый поземкой асфальт, лес, окаймляющий дорогу, березы, прижавшиеся к заснеженным елям. Внезапно на дорогу вышел лосенок, замерзший и застывший, словно на картине. Папа ехал слишком быстро и не успел затормозить. Машина ударила лосенка, он отлетел в сторону и остался позади них. Папа остановил машину и вышел посмотреть, что случилось с животным. Дети видели, как папа исчез в темноте, а они остались ждать в машине. От света мерцающих сигнальных огней лес казался желтым. Папа вернулся через несколько минут, животного нигде не было. Все отправились искать лосенка на обочине и наконец нашли его. Бенжамин зашел на несколько метров в глубь леса и увидел лежавшего зверя. Бенжамин помнил его глаза. Они были влажными и заплывшими, казалось, что он плачет, словно сожалея, что все кончилось. Он не пытался встать, просто лежал и смотрел на четверых человек у дороги, а они смотрели на него. Папа открыл багажник и достал оттуда домкрат. Зачем он ему? Он приказал детям отвернуться, им не нужно было этого видеть.

– Смотрите наверх, – сказал отец. – Смотрите на звезды!

И они смотрели наверх, выпуская изо рта пар, ночь была ясной, до следующего города было далеко, свет фонарей не мешал, и звезды подмигивали Бенжамину, словно вселенная пыталась привлечь к себе его внимание. Казалось, что все там, наверху, стало ближе, космос прижался к его щеке, а звук расширяющейся в Млечном Пути Вселенной было слышно и здесь, звон тонко натянутой тетивы. И он, только что ощущавший себя посторонним в этом мире, в этот миг почувствовал, что все происходящее вокруг на самом деле происходит для него и для его братьев, даже этот момент, когда папа исчез в темном лесу с домкратом в руках, а они стояли рядом, повернув лица к потрескивающей вселенной.

Папа выскочил на дорогу и крикнул:

– Дети, в машину!

Он быстро подошел к ним и положил домкрат в багажник. Бенжамин посмотрел на то место, где лежал умирающий лосенок, но сияющих глаз больше не было видно. В машине братья молча сидели на заднем сиденье, а папа дважды ударил по рулю окровавленными руками и заплакал, завывая, как ребенок; он проплакал всю дорогу домой.